Мизанабим - стр. 33
Справится сам.
Он хватает ртом воздух, делая глубокий вдох, и поворачивает ручку. В нос ударяет запах пыли, сырого дерева и ветоши. Дверь не заперта, потому что ключи Сома к ней не подходят. Граница между Западным и Восточным крылом пролегает чуть дальше. Ёршик шагает вперёд. Шуршит стружка под ногами. Здесь остался мусор, потому что братья махнули рукой: зачем делать лишнюю работу?..
Нежилая часть госпиталя была огромной. Десятки палат, больших – на шесть или восемь человек – и двухместных; операционные комнаты и процедурные; подсобные помещения; столовая и огромные подвалы, будто под Крепостью лежала вторая, подземная, – всё это пустовало.
Ёршик поводит плечами.
Сквозняки здесь гуляют свободно. Окна треснуты, щели никто не замазывает. На стенах – водяные разводы, оставшиеся с позапрошлых зим. Крыша протекает.
Он выходит на лестницу, ведущую в главный корпус. За ним следует Улыбака. Мелькает тенью в окнах и пропадает, стоит оглянуться. Его оскал отражается в большом металлическом стенде на первом этаже, где раньше был приёмный покой. Главный вход в Крепость забит для надёжности досками, чтобы никто не мог проникнуть сюда ночью, пока братья спят. На окнах красуются решётки. Остаётся чердак, но туда, к счастью, залетают лишь голуби да ласточки по весне.
Ёршик замирает. Высокий силуэт приближается к стенду.
Офицер бледен и прям. Такой выправке позавидует кто угодно.
Ёршик сглатывает. Впервые он может разглядеть его вблизи. Светлые волосы с проседью на висках гладко зачёсаны; тяжёлый подбородок выдвинут вперёд. Кожа не тронута гнилью, только на месте глаз – бездонные провалы. И дыра на мундире, сквозь которую видны обломки рёбер.
Офицер приближается, чеканя шаг. Скованные не издают звуков, но Ёршику кажется, что воздух дрожит. Не даёт ему сдвинуться с места, запечатывает, как мушку в медовом сиропе.
«Зачем?» – спрашивает он, не решаясь произнести вопрос вслух.
Из тени выступает Соня, а вместе с ним пять или шесть пациентов и один доктор в перепачканном кровью халате. Улыбака скользит, видимый лишь краем глаза. Отчего-то Ёршику кажется, что снаружи беззвучно воет Костегрыз и вылезает из колодца плеснявка.
«Что происходит?»
«Ч-у-ж-а-я», – появляются на стенде буквы. Будто пальцем выводят на запотевшей поверхности, хотя никто из скованных не двигается с места. Одни качаются, как маятники, другие смотрят в пустоту.
Под взглядом офицера внутри всё съёживается, замирает.
– Нура? – вырывается вслух. – Она ведь не опасна? Она хорошая.
Кого он пытается убедить? Себя или их? Ёршик впервые видит, чтобы скованные собирались в одном месте. Что-то заставило их, позвало…