Мистическая Скандинавия - стр. 14

Ли искусно соединяет рассказы норвежских рыбаков со средневековыми легендами об адских глубинах и путешествиях в загробный мир. Его стиль, предваряющий гениальные прозрения английских мистиков и Г. Ф. Лавкрафта, естественно, не мог прижиться в детской литературе наступающего XX столетия.

Идейно близка Андерсену шведская писательница Сельма Лагерлёф (1858–1940), единственная из скандинавских сказочников создавшая шедевры прозы для взрослых. Лагерлёф активно пользовалась в своих книгах фольклорными заимствованиями, но детских сказок написала немного. В отличие от Андерсена и Топелиуса она великолепно знала сборники народных сказок, как шведских, так и норвежских, а предания, собранные Хофбергом, помогли ей в работе над «Удивительным путешествием Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции» (1906–1907), крупнейшим произведением для детей в Скандинавии.

Водяной в виде белой лошади. Картина Т. Киттельсена (1909)

Лагерлёф во многом повторила путь Андерсена: от детского страха перед деревенскими легендами к утрате веры в чудеса, а затем – к религиозным нравоучениям. Бабушка рассказывала маленькой Сельме о привидениях и домовых, о грешниках, знавшихся с дьяволом, о злых ведьмах, превращающихся в сорок. Однажды некий призрак прижал к окну гостиной их усадьбы в Морбакке свое пожелтевшее лицо. Великанов, гномов и троллей Сельма, по ее признанию, не боялась, а вот нечистый, скрывавшийся на чердаке городского дома, не раз мерещился ей в потемках («Записки ребенка», 1930). Как видим, скептическое отношение к сказочным персонажам и религиозная бдительность проявились у нее уже в детстве.

Детские образы писательница припомнила десятилетия спустя в своих автобиографических заметках «Морбакка» (1922), оценив их по-взрослому. Например, водяного, на глазах у изумленной девушки промчавшегося по лугу в виде серебристо-серого жеребца с нековаными копытами и длинной гривой и нырнувшего на полном скаку в озеро. Ощутимого вреда он не нанес, но один старик, возвращавшийся домой в густом вечернем тумане, захлебнулся в речке до того мелкой, что вода едва покрывала тело. Старик был полоумным, и о нем мало кто горевал, зато, с едва заметным сарказмом замечает Лагерлёф, все уверились в истинности видения девушки.

Эта же девушка, пасторская дочка, успокоила свою мачеху, атакованную в дороге «мелкими зверушками из преисподней»: «Пойдем в дом, милая маменька! Ты в Морбакке. Здесь, милая маменька, никакая нечистая сила тебя не достанет». Столь незначительное происшествие примирило мачеху с падчерицей.