Миссия пролетариата - стр. 41

С.) должно мгновенно перейти в организационную плоскость, если только оно не желает остаться чистой теорией, абстрактным мнением, если только оно действительно намеревается указать путь к своему осуществлению»[48].

В том-то и состоит великое преимущество практики как целостности социального бытия, что действительно значимые аргументы легко принимают организационную форму (а не остаются на бумаге или в качестве сотрясений воздуха), а организационная плоскость в свою очередь без какого-либо пиетета вторгается в сферу государственного строительства. Пока подобная конвертируемость в рамках практики сохраняется, революция еще подавлена.

Итак, материалистическое понимание истории не является отстраненным умозрением, и данное обстоятельство не только не идет в ущерб эвристической силе марксизма, напротив, оно в значительной мере есть источник этой силы. Соответственно столкновения в рамках этого мировоззрения не остаются только в стенах университетов или на страницах теоретических журналов – они оперативно переводятся в организационный формат, в политическую, педагогическую и художественную практику. Более того, без учета этих трансцендентных расширений сама теоретическая проекция, или схема, не дает представления о содержании учения (так же, вспомним, дело обстоит с мудростью Востока). Это не значит, что логика, диалектическая логика, предстает чем-то второстепенным или второсортным, она как раз является одной из самых продуманных теорий, и дело тут даже не столько в собственно марксистских исследованиях, хотя взгляды Георга (Дьердя) Лукача, К. Р. Мегрелидзе и Б. Ф. Поршнева принадлежат к крупнейшим интеллектуальным инновациям ХХ века, – дело в глубине проникновения и степени влияния материалистического понимания истории на современное теоретическое мышление вообще. А причиной такого влияния едва ли не в первую очередь оказалась «чуткость к трансцендентному», умение совмещать проекции разных плоскостей, которое недоступно сугубо имманентным теориям. Короче говоря, все та же решающая роль практики, выступающей критерием истины.

Тем не менее и сам исторический материализм, претендующий на то, чтобы изменить мир, а не только понять его, оказывается в достаточно сложной, на первый взгляд даже безнадежной ситуации. Даже если он отвергнет обвинения в подстрекательстве к насилию, в подрыве разного рода священных устоев и прочие буржуазные благоглупости – а это он сделать вправе, – остается ряд вопиющих фактов, требующих объяснения даже по самому строгому марксистскому счету. Вот их неполный перечень: