Миссис Ингланд - стр. 33
Высокие склоны долины задерживали дым из фабричных труб, который, смешиваясь с низкими облаками, застилал небо мрачным серым пологом. Но сегодня воздух был чист, а небо ярко сияло лазурью. Дети показали мне свои излюбленные места: скалы – тут их называют «крагами»[29], – разбросанные по всему лесу каменные утесы до тридцати футов[30] высотой с естественными отверстиями, которые словно созданы, чтобы там прятаться. Дети показали мне камни для перехода через реку и упрашивали перебежать на другой берег. Саул легко прыгал по камням туда-сюда и весело смеялся, когда я отказывалась сходить с берега. Они наперебой твердили, что няня Нэнгл никогда не брала их с собой в лес.
Саул попытался сравнить наши с няней Нэнгл привычки, но вскоре стало ясно, что счет складывается в мою пользу: старая няня подавала на стол остатки от предыдущей трапезы, разрешала читать исключительно Библию по воскресеньям, а после мытья нещадно терла детей полотенцами.
Насколько же местная жизнь отличалась от газонов в парках и белых террас, к которым я привыкла! Здесь дети карабкались по крутым берегам, прятались за деревьями, периодически пропадая из поля зрения. Саул в этом поднаторел: он исчезал, а потом неожиданно выпрыгивал из укрытия. Милли старалась держаться поближе ко мне и периодически наталкивалась на коляску. Декка неторопливо брела рядом, собирая лесные цветы. Знаток местного растительного и животного мира, она показала мне буковые рощи и колонии грибов на стволах деревьев. Девочка была в курсе, как называется каждый гриб, и объяснила, что лишь самые стойкие могут расти в густой тени деревьев.
Декка сидела в карете напротив меня, в неудобной парадной одежде. Она совсем не походила на свою сестру, Милли, которая все утро выбирала ленты для волос и настояла, чтобы ее шляпку украсили новой атласной ленточкой. Их отец сидел, вольготно закинув руку за спину сына, а мать примостилась в уголке с аляповатым ридикюлем на коленях. Миссис Ингланд не пожелала взять малыша Чарли на руки и за все четыре дня, которые я тут провела, ни разу не появилась в детской.
Каждый вечер я приводила детей в гостиную, где мистер Ингланд играл с ними, а миссис Ингланд лишь молча наблюдала. Она пристраивалась на ручке кресла, словно не собиралась задерживаться, и облегченно вздыхала, когда по прошествии получаса Тильда, наконец, объявляла, что стол накрыт к ужину.
Заметив столь явное нежелание матери общаться с детьми, я поняла, что составила о миссис Ингланд неверное мнение, и, признаюсь, была разочарована увиденным. В те дни я часто вспоминала миссис Рэдлетт: как она украдкой присылала мне из кухни кусок пирога, как она играла с нами в саду, вставая на колени и не задумываясь о том, что пачкает юбку. Миссис Ингланд не выходила из спальни, даже завтракала там, и появлялась в столовой, только чтобы отобедать с мужем, когда мистер Ингланд приходил с фабрики в четверть первого. Хозяйка часто носила белое и передвигалась бесшумно – мягкая обувь не стучала по каменному полу, словно эта женщина была соткана из кружева. Но больше всего меня изумляло, что мистер Ингланд играл роль хозяина и хозяйки дома одновременно. Он распорядился, чтобы с любыми вопросами я обращалась к нему, и даже при случае приходил в детскую поцеловать детей на ночь. Я согласовывала с ним недельное меню и лишь затем передавала миссис Мэнньон. Просила у него денег на пополнение аптечки и обратилась по поводу новой обуви для детей. Беспокоя мистера Ингланда очередной просьбой, очередным пустяком, я переживала, что стану для него как кость в горле, что он вскоре меня возненавидит, но мои опасения оказались напрасны. Мистер Ингланд неизменно пребывал в прекрасном расположении духа, шутил и сыпал комплиментами.