Мирное время-21. Премия им. Ф. М. Достоевского - стр. 35
Иринка… Ей пока не понять, как мало цепляет Стояна история из ее прошлого, как бесполезно наживлять его на тот крючок, на который она хочет его насадить. Он ведь из другого теста. Он любит строить дома. Терпеливо, камень к камню, ровненько. Новые дома прошлого не имеют… Тогда он легонько нажимал на шрам, перед тем как перевернуть, опрокинуть на себя Иринку, так, чтобы соски ее грудей касались его нижней губы. Они тоже пахнут молочком…
Стало еще тяжелее. Лучше уж про нож, чем про Иринку, чем дразнить себя ее сосками. Никакая это не свобода, домысливать себе то, чего нельзя пощупать, того, кому нельзя слово шепнуть, ту, которая не обнимет и не шлепнет ладошкой по спине.
«Откуда, откуда взялся чёртов нож! Сколько еще ты тут проторчишь, в этой дыре, в соседстве с такими, как Сашок!»
Мысль о том, что ему ничего не остается, как ждать от других решения своей судьбы, снова овладела его сердцем и обрушила в такую тоску, от которой избавить, показалось, может только быстрая смерть.
«Нет, пусть уж отправят Сашка в его Зигбург, пусть что-то задвижется, пусть заскрежещет колесами и угомонит тоску-заразу, которая опустошает, выедает душу. Свобода – не воля, не деньги, не доступность Иринки. Свобода – это свобода от тоски».
Он позавидовал дяде Григорису. Закоренелому тут проще. Закоренелый, по крайней мере, знает, за что он здесь, и тоска не должна выгладывать его внутренности с такой остервенелой жадностью.
***
Через три недели к Стояну пришла адвокатесса Надя Миллер. Она в Кельне защищает «русских», и сама почти русская, из «русских немцев», точнее, немок. Стояну накануне с утра сообщили об ее приходе, и он весь день провел в надежде, что она посмотрит на него, увидит, какой он человек, и скажет: «Все устрою, все будет в порядке, потому что какой Вы преступник! Дадут условно, года два в худшем случае». Это он так мечтал. А еще он подробно представлял себе саму адвокатшу: она худа, подтянута, энергична. В строгом темном костюме с брюками, с лицом, заостренным к подбородку, как карандаш «кохинор». Глаза светлые, внимательные. Волосы русые или совсем светлые, до плеч, аккуратно выровнены. Она посмотрим ему глаза в глаза и пообещает доказать, что он не виновен.
Надю Миллер организовал Григорис, но дал понять, что, конечно, блоха не плоха, только чудес от нее ждать не стоит. У самого грека защитники другие, но стоят они столько, что забудь. Так сказал Михель. Михель сделал упор на «не плоха». Миллер теперь защищала и его. «Отмазать не отмажет, а пол года скостит», – оценил он ее способности. Но Стоян ждал чуда. Впрочем, не долго.