Мир и хохот - стр. 8

«Тут всё ясно», – улыбался сам себе Степан, когда уже подъезжал к знакомому полунебоскрёбу, где жила Ксюша.

Бодренько соскочил с сиденья – не пень это был на сей раз, не пень! А впрочем, почему бы в автобусах не сидеть на пнях, как в лесу? Удовольствия больше. Подходя к подъезду, Степан тихонько запел. В кармане его потрёпанного старого пиджака лежала бумага, в которой чёрным по белому было написано, что он, Степан Милый, представляет тайную ценность. Коротко и без всяких объяснений – почему. Стояла печать, даже мощный герб – но никому не известного государства. Даты не было. Степан и сам не знал, как эта бумага к нему попала. Но очень дорожил ею, пугая этим письмом пьяных милиционеров.

Алла решила жить у сестры, а жуткую свою квартиру запереть. У Стасика, конечно, были все ключи, даже самый тайный, но нужны ли они были ему теперь? Прошло уже три дня, однако его как ветром сдунуло. В милиции особого внимания не обратили: мол, много вас. Кого много, было непонятно. Из этой тупой реакции милиционеров не вывели даже деньги, предложенные за поимку Стасика.

– Если вы говорите, что его как ветром сдуло, то у ветра и спросите, – сурово оборвал один раз Аллу задумчивый служивый. Прошла ещё неделя как в кошмарном сне для брата Стасика и для Аллы, но результатом стал нуль.

Алла постепенно приходила в себя, но в своей квартире появлялась только иногда, вместе с Ксюшей, однако никаких явлений в доме и в зеркале уже не происходило. Одна мёртвая тишина. Нервную Аллу такая гнетущая, загадочная тишина стала пугать не меньше, чем прежние «феномены» или выпады исчезнувшего мужа. «Точно он с того света вываливался, – скулила про себя Ксюша, – через дыру».

Толя – лихой муж Ксюши – относился к загадочным состояниям жены и её сестры с терпимостью. Не возражал он и против необычайных книг по метафизике, которые приносила Алла. Толя вообще считал этот мир бредом, но бредовей обыденной, так называемой нормальной жизни он не знал ничего. «Всё бред, но лучше уж метафизика, чем ординарщина, глобализация и супермаркет», – говаривал он.

Ксюшу свою он по-дикому любил и всё-таки выделял её из общего бреда. Да и Аллу жаловал.

– Сестра ведь, а не кто-нибудь, – шумел Толя, – квартира у нас большая, пусть живёт, зачем я буду тебе, Ксюша, перечить. А Стасик-то, я замечал, всегда был со странностями – потому и сдуло.

Ксюша возражала:

– Какие у него странности?! Человек как человек. Ты только Алле не болтай лишнего.

Но Алла уже была где-то спокойна.

Сидела она с Ксюшей раз на кухне – двадцать дней уже прошло с момента пропажи Стасика. Толя ушёл на работу: работа у него была совсем нетипичная и действительно бредовая.