Мир Гаора. 5 книга. Ургайя - стр. 29
– Ты в моей власти, раб! – торжествующе хохочет желтолицый.
– Нет, – беззвучно шевельнул он одеревеневшими губами.
– Тебе нравится убивать.
– Нет…
– Ты убил ту девчонку на допросе. Молчишь? Ты убил мальчишку-спецовика. Ты убивал в питомнике. Ты убил эту девчонку, шлюшку малолетнюю…
Белый шар всё ближе, и нет сил поднять руки и ударить, даже ответить.
Нянька окунула пальцы в плошку и стряхнула с них воду на его потемневшее, налитое кровью лицо. Он шумно выдохнул сквозь зубы. Напрягся, как перед прыжком.
– Нет! – хриплым натужным рыком выдохнул он. – Нет!
Шаг, ещё шаг, сцепить пальцы в замок, поднять руки и коротким замахом, помогая себе всем телом, ударить…
– Вода с угля, вода с серебра, вода с руда-камня…
– Давай, парень, ты гридин…
Шаг, ещё, сцепленные в замок кулаки вскинуты над головой.
– Стой! Стой, раб! Ты не посмеешь!
– Посмею! Вот тебе! – выдохнул он, падая вслед за руками в «мечевом» ударе.
Вскипает, мгновенно успокаивается и снова вскипает в плошке на столе вода, мечется, словно пытаясь оторваться и улететь, огонёк, налитое кровью побагровевшее до черноты лицо, рвущийся из горла хриплый надсадный рык.
– А хоть и перекинется, – сказала спокойно Мокошиха, – пускай. Потом выведем.
Нянька кивнула, безостановочно брызгая в это страшное лицо водой из своей плошки.
Он не устоял на ногах, упал, повалив Желтолицего и выбив из его рук шар. Страшное оцепенение прошло, и на ноги он вскочил первым, схватил обеими руками шар, ожёгший его ледяным холодом, и с силой опустил на голову визжавшего, как Ардинайл, Желтолицего. Шар не разбился, но Желтолицый заткнулся, и он выпрямился, по-прежнему сжимая в руках шар, ставший большим и тяжёлым, как тренировочный мяч. Быстро, затравленно огляделся в поисках двери. Дверей не было, не коридор, а камера, без окон, без дверей, белый кафель под ногами, по стенам, на потолке. Заперли? Замуровали? Не вмёрз в лёд, так здесь… нет! Он поднял шар над головой и с силой бросил в стену. Шар ударился о кафель и разлетелся множеством мелких осколков, больно ударивших его в живот и грудь, полыхнуло, слепя глаза, белое пламя, но стена… стена исчезла. Разломилась и рассыпалась, а за ней… заснеженный ночной лес, голубой от лунного света, как… как туман над рекой, ведущей в Ирий-сад, как платок матери. Лес был живым и не страшным, и даже холод… приятным. И он бегом, пока Желтолицый не очухался и не вызвал охрану, побежал туда, в этот лес, домой…
Нянька с Мокошихой переглянулись и кивнули друг другу.
– С голозадыми пусть хоть что творит, – сурово сказала Нянька, – а с нашими не смеет.