Мир Чаши. Дочь алхимика - стр. 46

– Тот, кто ее передавал, явно знал свое дело. Сама шкура антимагическая, она не пускает магию внутрь и не выпускает ее наружу, прекрасная защита.

– И да, еще один момент… сверток был стянут шнуром, а на нем были три серебристые гладкие печати без гербов, без инициалов, и я ощутила толчок магии, когда вскрывала их. Если это важно, они сразу рассыпались в пыль, – припомнила девушка.

– Сигнальные печати, – качнул головой маг, – при вскрытии посылают сигнал. Видимо, его получили и сразу отправили Гр… шайку, чтобы забрать карту.

– На карте тоже была такая печать, – кивнула Жозефина. – Интересно, можно ли перехватить ее сигнал…

– Можно забрать артефакт, на который завязаны печати, – подсказал Леонард. – Далеко не всегда сигнал завязывается на заклинателя, по ряду причин.

…Уже разлили по третьему бокалу, и вино постепенно начало туманить разум девушки. Маг тоже, судя по всему, не сопротивлялся воздействию его токов, и обоих накрыла легкая расслабленность; взаимные тепло и интерес в ней выросли и укрепились, становясь почти зримыми и уж точно ощутимыми внутренне Потоками.

– Кстати, – взгляд Леонарда снова заострился, правда, достаточно лениво под воздействием дивного солнечного напитка, – вы же эмпат?

Жозефина вздрогнула, как от удара – уж очень неожиданным был вопрос. Определить эмпата – задачка не из простых, но маг, видимо, был многоопытен во всем.

– Да…

– А вы знаете, что это очень и очень редкий Дар? – Маг покрутил бокал в ладони, наблюдая, как вино медленно стекает по прозрачным стенкам. – Давно вы его чувствуете?

– Сколько себя помню, – пожала она плечами. – Это как дышать – так же необъяснимо и неотделимо от меня.

– Обычно эмпатов учитывают, почти как Всадников… Опасный Дар. Лично я бы предпочел некоторые вещи не знать.

– Не представляю, как можно жить иначе, – отозвалась девушка, задумчиво склоняя голову к плечу, – не видя, не чувствуя людей… без этого мир кажется мне обедневшим.

Разговор перетек куда-то совсем уж в неофициальную плоскость, вино согревало и расслабляло, и Жозефину, глядевшую на Леонарда сквозь ресницы, вдруг посетило странное ощущение: что было бы интересно и… приятно… почувствовать на своих плечах его руки… прижаться телом к телу… заглянуть в зеленоватые глаза, которые окажутся так близко… Политес и разум сдерживали, и она потянулась к нему мыслью и чувством – так, как не позволила бы себе потянуться рукой – осторожно и нежно, будто отводя прядь темных волос со лба…

Здесь, в этой цитадели своей и наследной Силы, она была и той полновластной хозяйкой, гордой нобле, которой он впервые увидел ее на залитой кровью брусчатке, и одновременно – хрупкой и нежной девушкой, почти девочкой, которой пришлось повзрослеть очень быстро и жестоко и уже навсегда забыть про детство. Небольшая, грациозная, ясноглазая, она вызывала необъяснимое доверие: в том числе и тем, что сама – столь же необъяснимо – доверяла ему и была с ним простой и искренней. Тонкие пальцы, держащие бокал, локон волос на плече, губы, хранящие привкус вина… так легко протянуть руку, ощутить меж ладоней нежную тяжесть тела…