Минута после полуночи - стр. 14
Алимов по очереди развернул листы, не торопясь, прочитал неровные строчки, сложенные из газетных букв.
С анонимками Вадиму Александровичу приходилось иметь дело часто. Эти ничем не выделялись из общей массы. Цветные буквы, скорее всего, вырезаны из газеты бесплатных рекламных объявлений, которая распространяется во всех округах столицы. Автор называл неизвестную даму «сукой» и обещал облить кислотой, если она еще раз выйдет на сцену. Послания составлены с душой, похоже, что автор тоже женщина.
– И кому это адресовано? – поинтересовался Алимов, возвращая бумагу на стол.
– В том-то и дело, – ответил Красовский. – Ирине Извольской. – Поймал выражение недоумения на лице гостя и удивился сам: – Вы не знаете, кто такая Извольская?
Алимов неловко пожал плечами.
Красовский от устных комментариев воздержался, только слегка приподнял брови. «Ну и дитя природы!» – читалось между строк.
Ирина Витальевна Извольская оказалась оперной звездой мирового масштаба. Ее гастрольный график расписан на год вперед, и театру неслыханно повезло, что она согласилась участвовать в открытии оперного сезона. Благодаря этому билеты были проданы до самого Нового года, причем многие поклонники примадонны собирались прилететь из-за границы. Так что срыв спектакля будет равносилен катастрофе.
– А чего вы хотите от меня? – спросил Алимов, терпеливо слушавший краткую лекцию.
– Найдите мне его, – потребовал Красовский, кивнув на анонимки. – Я хочу знать, кто пытается запугать нашу приму.
– Никита Сергеевич, найти анонимщика не так просто, как вам кажется. Ирина Витальевна – публичная персона, эти бумажки ей мог отправить любой свихнувшийся поклонник, а таких в Москве миллион по вашим собственным словам. Кстати, – Алимов поворошил сложенные листы, – а где конверты?
– Конвертов нет, – ответил Красовский. – Анонимки пришли не по почте. Ирина нашла их в своей сумочке, в гримерной.
Алимов откинулся на неудобную спинку кресла.
– Та-а-к, – протянул он озадаченно.
Красовский, не отрываясь, следил за ним светлыми поблескивавшими глазами.
– Теперь вы меня понимаете?
– Думаю, да. Работает кто-то свой.
– Свой, – повторил Красовский. – Этим занимается человек, имеющий свободный доступ в театр.
– И много таких людей?
Красовский ответил не сразу. Прищурился на яркое майское солнце за окном, побарабанил пальцами по столу. Руки у владельца театра были красивые: сильные, словно вылепленные из гипса пальцы с твердыми отполированными ногтями.
– Ну, да, есть, конечно, технический персонал, – сказал он, словно отвечая на собственные мысли. – Костюмеры, двое охранников, уборщица, осветители… Но все они не имеют к этому никакого отношения. Это, – он постучал пальцем по бумаге, – сделал кто-то из четырех солистов.