Милостью Божьей - стр. 27
Её отца перевели из дальнего района секретарём райкома. Держался просто, я его не боялась, не то, что дядю Колю или Стукалова-старшего. Он долго носил военную форму с новенькими блестящими сапогами. Рука у него после ранения лежала на перевязи в чёрной косынке. Им дали комнату напротив нашей школы.
У меня появился второй дом, спасибо тёте Юле, пусть земля ей будет пухом. Она подкармливала меня так, что для отказа просто не оставалось пространства:
– Что вы копаетесь, как две клуши, раздевайтесь и за стол! Уроков, небось, опять назадавали.
Покрикивала на меня так же, как на Римку:
– Света, ты что, не видела, у тебя оторвалась вешалка на пальто? Вот иголка с ниткой.
Однажды сказала:
– Завтра мы идём в баню на Ворошиловский. Спроси у мамы, можно взять тебя с собой?
Позже мама ходила в баню с Вовиком, а я с Риммой и тётей Юлей. Она хмурилась:
– Худа же ты, девка! Как замуж-то будешь выходить? У тебя над попкой косточки торчат, как у лошадки.
И тёрла, тёрла докрасна жёсткой мочалкой эти мои косточки.
А Римка была такой, как надо, все линии тела мягкие и плавные. И грудки угадывались уже, а у меня ни намёка.
Тётя Юля взяла меня под крыло, не могла спокойно смотреть на неприкаянного ребёнка, как наш сосед-киргиз в Пржевальске. Учила вышивать, и готовить, когда я подросла. Но главное, мы с Римкой делали уроки, я приняла это, как неизбежность.
И тут мама уволилась из ремесленного училища. Она пришла к начальнику, генералу, и сказала:
– Я нашла работу по специальности. Будет зарплата, карточки, мы с детьми сможем продержаться до возвращения мужа.
– Как вы можете в военное время уходить со своего поста! Родина вам доверила мальчиков, ваш долг быть с ними!
– Нет, – сказала мама, – прежде всего, мой долг быть с моими малышами. Я за них отвечаю и перед Родиной, и перед их отцом, который её защищает.
И её отпустили!
Мама работала теперь в Строительном тресте, он восстановил себе угол на первом этаже с окнами на трамвайную линию. Стены из непросохшей кирпичной кладки, цементные полы, двери из фанеры… Но трест работал, и мама была там начальником планового отдела. К ней можно было зайти после школы, посидеть за свободным столом, и никто не говорил:
– Что это дети здесь делают?
А в пять часов у мамы кончался рабочий день. В пять часов! Какое счастье! Вместо ремесленного обеда мы теперь получали продукты по карточкам, и мама говорила:
– Надо было раньше уйти, мы бы так не голодали.
Третий класс принимают в пионеры. Полина Павловна пишет на доске Торжественное обещание, мы все переписываем его в тетрадки, хотя она чётко предупредила, принимать будут лучших.