Миллиметрин (сборник) - стр. 16
Гадко мне, пацаны, стало, и нисколько не легче, что Петька этот в покойниках числится. Хрястнул я портрет об пол. Стекло вдребезги, рамка в хлам. Мама посмотрела на останки эти и говорит:
– А и правильно, чего покойников на стенку вешать? Давайте папу присобачим, только лицом к народу.
– А отчего он помер—то, Петька этот? – вдруг разобрал меня интерес.
– Отравился, – хихикнула Людка.
– Чем?!
– Да вот также к маме приехал, в баньке попарился, шашлычков поел, рюмочку выпил, папин портрет прибил и…
Струхнул я, пацаны. Чувствую, плохо мне – голова кружится, тошнит, колени трясутся, а этот гад усатый с пола меня глазами буравит.
Ноги подкосились, я на кровать упал.
– Меня—то за что? – шепчу. – Я ж вам всего лишь бойфренд, никаких обязательств, одни удовольствия…
А Людка с Таней… с Тань Ивановной хохочут:
– Да пошутили мы! Вставай, бойфренд «одни удовольствия»!! Вставай! Пошутили мы!!
– Как, – говорю, – пошутили? Зачем пошутили?
Чувствую, лучше мне стало – ничего не болит, не кружится, не подкашивается.
– Так и пошутили. Петька наш алкоголик был. Пил всё, что горело, вот и употребил один раз жидкость для чистки ванн. До больницы довезти не успели.
– Ваш Петька?! ВАШ?! – заорал я.
Вот не думал я, пацаны, что такой неживой, портретный пацан может вывести меня из себя.
– А я—то чей?! – спрашиваю. – Чей я?! Почему не мой портрет на стенку вешаете, а этого белогвардейского алкоголика?!!
– А у нас портрета твоего нет, – говорит Тань Ивановна. – Ты же сам говорил: пережитки всё это и условности – фото, рамки, штампы, загсы. А Петька, тот условности уважал и считал, что пережитков не существует. Вот только пил без ума, гад, а так – золотой мужик был. – Подняла мама портрет с пола, к груди прижала и понесла куда—то.
Смотрю я на Людку – хороша, зараза.
Хороша Маша, да не наша!
Потому что нигде, пацаны, не записано, что Людка эта – моя. И фамилия у неё – другая. Дурацкая такая фамилия – Петрова. То ли дело у меня – Пендрюковский.
Я Людку за руку взял и к себе притянул.
– Людка, – говорю, – хочешь стать Пендрюковской?
– Ой, – засмеялась она, – а зачем это?
– Нет, ну так хочешь ты или нет?
– Даже не знаю. Фамилия какая—то дурацкая!
– Это моя фамилия, Людка!
– Да?!
Хотел я обидеться, но вдруг вспомнил, что фамилию—то мою она и правда не знает. А зачем она ей? Паспорт мой Людка в глаза не видела: она не просила, я не предъявлял. Дома мы с ней по именам общаемся, в койке тоже. Утром ушёл, вечером пришёл. Зачем бойфренду фамилия?
– Слушай, – говорит Людка, – а прикольная фамилия! Если честно, я Петровой запарилась быть. Этих Петровых как собак нерезаных, а Пендрюковской я одна буду!