Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы XVIII-XX вв. - стр. 63

В начале сентября 1708 г. кн. П. А. Хованский доносил в Разряд о том, что раньше И. Некрасов писал в верховые казачьи городки о необходимости сбора в Паншине на Успение, «а хочет итить з Дону, а куды подлинно, о том не ведает»133.

Основательность замысла К. А. Булавина об уходе, скорее всего, на Кубань134, реализуемого теперь И. Некрасовым, подтверждается анализом характеристик еще одного отряда повстанцев, сразившихся с карателями 23 августа 1708 г. неподалеку от Паншина городка. Оказалось, что вместе с казаками находились члены их семей, а также обоз «с полторы тысячи телег», не считая 8 железных и медных пушек. Расспросные речи казаков взятых в плен казаков выявили, что «те воровские казаки шли ис Паншина в собрание в Голубые к вору к Ыгнашке Некрасову»135. Именно разгром этого отряда донских казаков вызвал ускоренный отход группировки самого И. Некрасова из Голубинского городка вниз по Дону, переправу на ногайскую его сторону и последующий приход на Правобережную Кубань. Скорее всего, дело обстояло именно таким образом – на Кубань надо было уйти любой ценой; сотням казачьих семей удалось спастись от расправы; не был также схвачен ни один влиятельный соратник К. А. Булавин их числа прочих предводителей повстанцев – ни И. Некрасов, ни И. Павлов, ни И. Лоскут, ни С. Беспалый. Таким образом, можно полагать, что это событие свершилось бы при любых условиях, связанных с возможным поражением повстанцев, причем правомочно, на взгляд автора рассматривать его как Исход – ведь казаки уходили семейно, «в 2 000 человек, з женами и з детьми, оставя тягости и побросав свои пожитки»136. Важно и то, что тогда же, в конце августа 1708 г. на Кубань за Некрасовым последовали жены, как указывает бригадир Ф. В. Шидловский, черкасских казаков, подвергшихся гонениям137. К слову сказать, российское руководство и сам Петр I предполагали вероятность именно такого развития событий. По мнению Н. С. Чаева, еще в мае 1708 г. царизм был готов пойти на уступки К. А. Булавину, опасаясь его «отложения» к султанской Турции. Недаром Г. И. Головкин в своем до-ношении царю писал в июне 1708 г. об извещении им о событиях на Дону российского посла в Турции П. А. Толстого с тем, «ежели то у Порты отзовется, то б он то старался уничтоживать, и с прилежанием тамо у турков предусматривать, не будет ли от него Булавина какой к Порте или татаром подсылки, или их ко оному склонности»138.

Во-вторых, подчеркну, гарантий безопасности никто тогда казакам дать не мог, начиная от правившего тогда в Крыму Каплан-Гирея до «старых» кубанских казаков, в недавнем прошлом – также выходцев с Дона