Мифы о русской демократии, грязи и «тюрьме народов» - стр. 35

Та страшная чума XIV века добралась и до России, но только не с Юга, а с Запада. У нас «черная смерть» впервые появилась в Пскове, который имел самые оживленные торговые связи с Западной Европой. Новгородская летопись приводит важное свидетельство: «…И по всем градом и страном бысть мор велик и страшен. Не успеваху бо живии мертвых опрятывати, везде бе мертвые в градех и селех, в домех и у церквей»[46].

Впрочем, неоднократно упоминаемый нами Александр Горянин утверждает, что, по западноевропейским источникам, чума, «обойдя всю Западную и Центральную Европу, достигнув самых отдаленных мест, остановилась где-то в Польше»[47]. Не «где-то», а на границе Великого княжества Литовского (чье население состояло на 90 % из русских, в связи с чем его называют еще Литовской Русью), то есть на границе распространения бани. А еще точнее – на стыке отсутствия и наличия бытовой гигиены.

По мнению исследователя, пострадали некоторые русские города, посещаемые иностранцами (в первую очередь Новгород), но размах бедствия был для русских несопоставим с тем, что пережили их западные соседи. И много позже даже самые тяжкие чумные моры нашей истории – особенно в 1603, 1655 и 1770 годах – не становились причиной демографического кризиса для страны.

Шведский дипломат Петрей Эрлезунда отмечал в своем труде о Московском государстве, что «“моровая язва” чаще появляется на его границах, чем во внутренних областях»[48].

По свидетельству английского врача Сэмюэля Коллинса, прожившего в России девять лет, когда в 1655 году в Смоленске появилась эта самая язва, «все были изумлены, тем более что никто не помнил ничего подобного»[49].

Да и о венерических заболеваниях Россия узнала только в XV веке, и тоже от европейцев-итальянцев. Итальянцы в большом количестве появились в России как раз в XV веке. Много их было, например, в строительной бригаде Аристотеля Фиораванти, возводившего Успенский собор в Кремле. От них, любвеобильных итальянских «шабашников», как считается, и познакомились впервые москвички с сифилисом, или, как его тогда называли в Москве, «латинской болячкой».

Такое сомнительное наследие итальянский Ренессанс завещал молодой России.

Вообще-то исторически здоровье народа можно определить вполне объективно – по росту численности населения. Поскольку никакой контрацепции ни в одной стране не было и в помине, а рождаемость традиционно была высокой практически везде, следовательно, показатель увеличения численности населения и коэффициент превышения рождаемости над смертностью наглядно демонстрируют состояние качества жизни народов и то, как обстояло дело с эпидемиями и болезнями.