Межлуние - стр. 57

отражали лунный свет, подчеркивающий устрашающие черты маски. Аэрин вглядывалась в плывущие во тьме лики, и ее сердце сжималось от недоброго предчувствия. Не стоит говорить, что она подумала в тот момент, когда обнаружила следы осторожного осмотра отведенной ей комнаты. Из вещей ничего не пропало, и формального повода для скандала у нее не было. Зато было до омерзения неприятно.

Наконец наступил праздничный день. С раннего утра ей удавалось избегать общения с названными родственниками, но только это утешающее обстоятельство казалось никчемным достижением по сравнению с накопившимся нервным напряжением. Мрачные предчувствия и безрадостные мысли постоянно окружали Аэрин незримой стаей каркающих воронов, мечтающих заклевать белую ворону в фамильном гнезде Норозини. Боясь сорваться, в очередной раз отвечая на бестактные вопросы о ее счастливой дате, она замкнулась в своих рассуждениях, а этим утром она не узнала в зеркале осунувшееся лицо, обрамленное спутавшимися локонами некогда блестящих волос. Где та милая беззаботная девушка, что с независимым и гордым видом смеялась с подругами на Лос Оливарес?

Даже на краю галереи нижнего этажа, где почти никто не ходил, дава не чувствовала себя в безопасности, и как будто ощущала чей-то внимательный взгляд. Она с подозрением смотрела на обтянутые ослепительно белоснежными скатертями столы с праздничной свитой стульев, украшенных шелковой драпировкой, и на Маргада в темно-сером костюме, бродящего вдоль живописной живой изгороди и следящего за последними приготовлениями.

Как раз в это время, где-то после полудня, начали прибывать первые гости. Они не планировали оставаться до вечера, используя повод засвидетельствовать свое почтение дону Норозини. Чтобы ожидающие своей очереди господа и дамы не скучали, музыканты, вставшие под галереей, на перила которой облокотилась Аэрин, играли традиционные для юга Илинии мелодии, а слуги подносили закуски. Свободных мест становилось все меньше, и все чаще звучали торжественные тосты, сопровождавшиеся звоном бокалов. На площадке перед нижними ступенями лестницы стихийно возникли шумные танцы, постепенно увлекавшие новых участников из числа гостей.

Происходящее перед глазами в действительности напоминало не страшные легенды, а светский раут. Однако при всей парадной красоте у этой медали была обратная сторона: многие улыбки не были искренними, смех казался наигранным, и большинство тостов во славу Миллениум и здравие синьорины Велии произносилось нарочито громко. Находились и те, кто не притронулся к угощению и ни разу не поднимал бокал. В какой-то момент среди ярких контрастов толпы появился прислужник в простом черном рединготе без вышивок и кружев, какие предписывала футровская мода. Руководствуясь некими критериями выбора, он подходил то к одному, то к другому гостю, внимательно выслушивающему короткую фразу и с готовностью следующему за ним вверх по лестнице. Туда, где скрытый тенью его поджидал Франческо. Поскольку чаще всего в дворик возвращался только человек в черном, то напрашивался вывод о лицемерных причинах, из-за которых все эти люди посетили Ая.