Между Навью и Явью. Семя зла - стр. 13
«А кому верить?» – раздражённый своими мыслями, Бору вскочил на ноги посреди шатра, резко отпихнув Уту, третью жену, из полонянок, которая массировала ему плечи. В нём кипела ярость, неутоленная жажда славы и побед. Он знал, что способен всего этого добиться, но одного знания оказалось недостаточно, когда вместо быстрого и слаженного отряда умелых воинов, под его началом оказалось всё племя, с женщинами, детьми, скотом, бесконечными родовыми распрями и нуждами.
***
Для многих младших родов наступили печальные времена. Четверть воинов, призванная хаканом в поход к большой воде, не вернулась. Уцелевшие не привезли ни рабов, ни добычи, только раны и глухой ропот недовольства. Караман знал, что виной поражению Бору-хана был ата-кам. Это он нашептал молодому хакану, что победа над греками возвысит его и обогатит племя. Не своего хакана хотел возвысить, но сам жаждал возвыситься. С увеличением торговли между русами и ромеями росли и богатства последних. За каменные стены Сугдеи с моря и суши стекались товары, а пошлины для Константинополя на время оседали в крепости. Попытка урвать такую добычу сходу, полагая, что её плохо охраняют, была необыкновенной глупостью. Караман даже задумываться не хотел, почему старый ата-кам, который за столько лет ничего путного для племени не насоветовал, решил, что сейчас что-то изменилось? Но всё это было Караману на руку. Каждая ошибка Бычин-кама отдаляла того от Бору и давала возможность Караману сделать шаг навстречу своей цели. Он не спешил. Знал, что всё намеченное случится в положенный срок. Видел так же ясно, как волнующийся под ветром ковыль за своим шатром, несущуюся бесконечной рекой орду – огромную, яростную, единую в своём стремлении – несущуюся совсем не туда, куда попытался направить свой ручеёк глупый старик.
Кам поправил шапку, сунул большие пальцы рук за пояс и уверенно направился к шатру своего хана.
– Входи, Караман-кам, – пригласил его Ильбег-хан.
Он сменил толстый стёганый халат для войны, на дорогой парчовый, захваченный в последнем набеге, и восседал на горе подушек в окружении новых членов рода, присоединившихся к нему в последние дни.
Караман занял место на ковре, в круге гостей хана, и, в который раз, дослушал историю похода Бору-хана на Сугдею.
– Наш хакан был смел и бесстрашен. Под копытами его коня дрожала Великая Степь, его стрелы разили беспощадно и метко, но ромейский стратиг спрятался за высокими стенами, как трусливый пёс, и сколь угодно долго мог бы там оставаться, получая провизию с большой воды. Наш хакан не побоялся стрел и копий со стен, степным огнём прошел по тем, кто остался в поселении у крепости. Богатую добычу взяли мы и стали под стенами, но ночью хитрые враги обошли нас с двух сторон и напали. Хакан храбро сражался рядом с нами, но усталые воины не смогли бы выдержать долгой битвы, и Бору-хан велел уходить, чтобы нас спасти, – вещал Ильбег-хан. Свежий шрам на щеке служил подтверждением и его рассказу, и личной доблести воина.