Между нами цунами - стр. 27
На улице стояло невыносимое пекло. Асфальт плавился до такой степени, что воздух им пропитался. До сих пор помню эту вонь. Забег из-за аномальной жары не отменили. Детский старт был после взрослой гонки. Помню, как из последних сил бежала к финишу, представляя, как меня там встретит брат и наденет на меня свою медаль, я-то вряд ли бы победила со своим весом колобка, как меня тогда дразнили.
На финише меня встретил не брат, а сирены машин скорой помощи и гул толпы, которая обсуждала, что нескольким участникам стало плохо. Двум пожилым мужчинам и одному парню. Первыми увезли бегунов-пенсионеров. Их откачали. А вот за молодым спортсменом медики приехали позже. Он скончался, так и не доехав до больницы.
У него остановилось сердце.
Яростнее кручу педали велосипеда, чувствуя, как забиваются мышцы ног и отбиваясь этой болью от преследующих наяву кошмаров того солнечного дня.
Это у моего брата в возрасте восемнадцати лет перестало биться сердце, потому что его сестренка сильно хотела медальку.
Хватаю ртом воздух.
Он прибежал первым.
Легким достаточно нагрузки, второе дыхание уже не откроется. Карина, хватит, горло режет шершавым кислородом.
Только медаль он получить уже не смог. Ее забрала у организаторов я, спустя неделю. Нашла их офис, кричала на все здание, чтобы отдали то, что мой брат заслужил.
Кручу сильнее педали.
У него случился сердечный приступ. Он умер. Его больше нет. У меня больше никого нет.
Хочу орать, что есть мочи. Хочу рыдать. Кусаться. Биться о железные бездушные снаряды. Но слез давно нет. Крика тоже. Есть только подобие живого человека я, Карина Морозова. Красивая, желанная, дорогая кукла, на которую все пускают слюни, хотят поиграться. У кого-то это получается, у кого-то нет. Как только куклу забирают из витрины, обнаруживают, что она бракованная. С ней явно что-то не так. Она не умеет любить. Она вообще практически никогда не выражает эмоции. Они замурованы в ее идеальном теле, как в склепе. И они пожирают ее изнутри все эти десять лет.
– Дерьмо, какое же ты дерьмо! Говорил я, нечего брать приемыша, что от таких, как ты одни проблемы. Но нет! Мы же хотели спасти человечество! И что?! Теперь моего сына нет, а ты есть! Тебя не должно было быть в этой семье! Еще и столько бабла отвалил твоей матери за тебя, за убийцу моего сына?! – он орал и орал, пока моя мать в ужасе отталкивала его от меня. А я стояла в своем модном спортивном костюме с мигающими кроссовками, с косичками на голове и резинками на них в виде божьих коровок и наблюдала, как рушится мой мир, а на его место заступает, как в заколдованном лесу, тьма. Страшная. Беспросветная. Пронизывающая до костей.