Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства - стр. 19

так как вскрывает «таинственные исторические силы, работавшие над подготовкой успехов Московского княжества с первых минут его существования». Тут на первом плане «экономические условия, питавшие рост города»: Москва – пункт пересечения двух скрещивавшихся движений: переселенческого на С.-В. и торгово-транзитного на Ю.-В. Судя по позднейшим родословным преданиям боярских фамилий, с конца XIII в. в Москву «со всех сторон собираются знатные служилые люди из Мурома, из Нижнего, Ростова, Смоленска, Чернигова, даже из Киева и из Волыни». Эти предания, по Ключевскому, лишь отразили в себе общее движение населения: «Знатные люди шли по течению народной массы» и «в Москву, как в центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря ее географическому положению». Анализ внешних условий положения Великороссии в XIV в. и утверждение, что мощный прилив населения с юга сделал Москву «этнографическим центром», освещают одну из основных причин «сравнительно более ранней и густой населенности Московского края», которой Москва обязана одним из важнейших условий своих загадочных первых успехов: первые волны этого прилива народных сил к Москве – в переселенческом движении из Днепровской Руси; колонисты с Ю.-З., перевалив за Угру, попадали прежде всего в Московский край и «здесь, следовательно, осаживались наибольшими массами». Скопление населения доставляло московскому князю существенные экономические выгоды, так как «увеличивало количество плательщиков прямых податей». С другой стороны, то же географическое положение благоприятствовало ранним промышленным успехам Москвы: «Развитие торгового транспортного движения по реке Москве оживляло промышленность края, втягивало его в это торговое движение и обогащало казну местного князя торговыми пошлинами». Экономические последствия географического положения Москвы давали великому князю обильные материальные средства, а его генеалогическое положение в ряду потомков Всеволода III «указывало» ему, как всего выгоднее пустить их в оборот. Представитель одной из младших линий Всеволодова потомства, он «не мог питать надежды дожить до старшинства и по очереди занять старший великокняжеский стол», оказывался «наиболее бесправным князем среди родичей». Обездоленный князь, «не имея опоры в обычаях и преданиях старины», вырабатывает «своеобразную политику»: московские князья «раньше и решительнее других сходят с привычной колеи княжеских отношений, ищут новые пути, не задумываясь над старинными счетами, над политическими преданиями и приличиями