Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства - стр. 13

Их тенденциями проникся князь Константин Всеволодович, посаженный отцом в Ростове: «Константин не смотрит на владения отца как на частную собственность, которую хозяин может дробить по усмотрению; ему присуща мысль о неделимом политическом целом». Так, «выгоды единовластия сознавались чуть не за сто лет до Ивана (Калиты) ростовскими боярами и настойчиво проводились ими в жизнь». От них пошла традиция, сохранившаяся среди московского боярства, в котором «большинство должно было состоять из бояр великого княжения владимирского». Бояре – «естественные сторонники объединительной политики»: «Очевидно, среди них живет еще старая идея о целости Ростовско-Владимирской волости, и вот они начинают восстанавливать старые границы этой волости, то прогоняя наследственных князей, то приводя их в зависимость от великого князя»26.

В.И. Сергеевич не поставил этих ценных наблюдений ни в какую связь с традициями киевского старейшинства. Установление такой связи противоречило бы его общему учению о древнерусском политическом быте, правовой формой которого был «волостной порядок государственного устройства» – сосуществование множества «небольших государств», волостей-княжений. В отличие от Чичерина междукняжеские отношения для Сергеевича – явление не частного, гражданского, а, скорее, международного права: княжеские съезды – съезды независимых государей, договоры князей – договоры суверенных владетелей27. Этот «волостной порядок» – древнее той эпохи, о какой свидетельствуют древнейшие из исторических источников. Рассматривая деятельность русских князей от Рюрика до Дмитрия Донского, Сергеевич настаивает на полном господстве «политической самостоятельности волостей», при которой «до второй половины XIV века у князей вовсе не замечается стремление к образованию большого нераздельного государства, которое выходило бы за пределы волостного устройства»28. «Первое, но чисто внешнее объединение» получили северо-восточные княжения в подчинении их власти татарского хана. И татары «в противность собственным своим интересам, явились проводниками начала объединения Русской земли под главенством великого князя владимирского»29. «Первая ясная мысль об образовании из нескольких волостей неделимого целого появляется только у московских князей. Но и у них не очень рано»: первый проблеск этой мысли Сергеевич видит в завещании Дмитрия Донского.

На таком общем фоне русской политической истории ростовские бояре и их преемники – великокняжеские бояре Владимира и Москвы выступают как-то неожиданно и непонятно. В пояснение, что же сделало их не только «естественными сторонниками объединительной политики», но и ее носителями, вопреки тенденциям политики князей, Сергеевич, допустив мимоходом, и то лишь по отношению к ростовским боярам, возможность иных мотивов, определенно подчеркивает только «личные интересы» бояр, их стремление к «богатым кормлениям», которых тем больше, чем меньше князей30. Намек на более существенное и содержательное объяснение дан только в двукратном упоминании о «единстве» и «целости» Ростовской земли. В разборе «Древностей» Сергеевича Ф.В. Тарановский справедливо отметил, что «автор не дает нам достаточных объяснений по поводу того, каким образом традиция единства старой Ростово-Владимирской волости превратилась у бояр в стремление объединить эту и другие земли под властью новообразовавшегося Московского княжества», не выясняет причин, которые «повернули интересы бояр от целости волостной старины в сторону образования более крупного политического объединения» и вызвали то «превращение выдвинутой боярами политики государственного единства в потребность народа», которое констатирует В.И. Сергеевич31.