Между ангелом и бесом - стр. 33
Луна, слушая жалобы страдальцев, старалась утешить их и наставить на путь истинный, советовала заглянуть себе в душу, разобраться в ней. Понять, наконец, неотвратимость наказания. Она говорила о причинах и следствиях, о добре и зле, о том, что мир хорош и полон радости, что им плохо по их же собственной вине, но поджигатели не слушали ее – они упивались собственным горем.
И тогда луна рассердилась. Закрылась облаком, спрятала от недостойных чистый лик, наслала на них тьму, мрак без проблеска света. Нечисть только того и ждала, ожила, повылезала невесть откуда. С диким воплем пронеслась во тьме ведьма. Зашуршали в лесу чудовища. Белесыми силуэтами промелькнули вдали привидения.
Несчастные оборотни отступили к реке. Что-то огромное, черное поднялось в промежутке между башнями и, гулко сотрясая землю, пошло на них. Пес пятился до тех пор, пока его задние лапы не оказались в воде, тогда он присел, опустив хвост в реку. Волк же, охваченный ужасом пополам с восторгом, точно завороженный замер на месте, не отрывая глаз от невероятной, немыслимой картины. Страшное видение, приближаясь, постепенно обрело узнаваемые контуры великана.
Волк зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Собака попробовала тявкнуть, но сорвалась на визг.
Неизвестно, чем бы кончилась ночная встреча, если бы кто-то не схватил Рыжего пса за хвост. Нервы несчастного Самсона и так натянуты струной. Острая боль в ненужной пятой конечности стала последней каплей, переполнившей тазик его смелости. Он с визгом сорвался с места. Волк, выйдя из ступора, кинулся за ним. Несчастные бежали к единственному островку безопасности – свету, что лился из окошка в избушке отшельника. Они забились под крыльцо и под заунывные звуки пьяной песни уснули.
Великан остановился, прислушался и повернул назад к горам, проворчав громовым шепотом:
– Собак развелось, как… людей. Ни днем, ни ночью покоя нет.
Топот его огромных ног еще долго сотрясал ни в чем не повинную землю.
Утро солнечным, зайчиком промчалось по отдохнувшему миру.
– Вставайте,– звенел первый лучик проснувшегося светила.
Все задвигалось, зашуршало, зашевелилось. Ночные страхи опали с рассветной росой.
Старая дверь надрывно заскрипела и выпустила в ясный день из угара пьяной ночи больного с похмелья Гучу, всклокоченного, помятого. Во рту стоял отвратительный вкус, очень хотелось пить. Аминат участливо поддержал неопытного дегустатора под локоть.
– Заходи еще,– сказал он.– Ты хоть и бывший черт, но человек хороший! А за парней не волнуйся. Вылезайте, хулиганы!
Из-под крыльца с виноватыми мордами вылезли горе-мститель и его подельник.