Методы практической психологии. Раскрой себя - стр. 15
А легкая в движениях и улыбчивая Грета Лейтц? Злые языки говорят, что на своих сессиях она чуть ли не дремлет половину времени, – ох, не верится, судя по московской встрече. А если и дремлет, то неспроста: Карл Витакер, как свидетельствуют источники, тоже дремал. Но удивительно, что Грета мгновенно и в подробностях узнает всех, с кем была знакома пять-десять лет назад, и передает приветы, и легко ступает – и вообще будто стала легче и шаловливее по сравнению с самой собой времен президентства в IAGP[12].
Старухи великолепны. Многим из нас выпали честь и счастье видеть, слышать, участвовать в мастерских. У нашего цеха, если смотреть на него вне языков и границ, еще живы «старшие» – так сказать, профессиональные предки, «бабушки». И это – одно из многочисленных психодраматических везений, даров метода, ибо кто усомнится, что именно психодрама призвала, а потом одарила такой старостью этих великолепных женщин? Но это же – повод задуматься о нашем будущем, личном и профессиональном.
А тема до того непопулярна, так яростно отрицается – добро бы только молодыми, им простительно. В литературе с тяжелой руки гр. Толстого как припечатано – «жалкая, гадкая и величественная», так, словно и выбора иного нет, только «по Холстомеру». Как будто все ясно: не думать, не помнить, не замечать. А уж когда деваться некуда, – смириться и ждать ножа живодера. (В человеческом постсоветском варианте – равнодушно-брезгливого прикосновения пальцев родного здравоохранения: возись тут с вами…) Но, конечно, не в одном Толстом дело… И даже не только в отечественной практике пренебрежения жизнью вообще – всякой: детской, женской, мужской, а уж стариковской-то!
А еще, возможно, в том, что само слово «старый» в первой половине прошлого века приобрело некую двусмысленность; с оттенком неблагонадежности («при старом режиме» – «потому что у нас каждый молод сейчас в нашей юной прекрасной стране»); обреченности («Стар – убивать / на пепельницы-черепа») и такой, как бы это выразиться, отмены, – но отмены явно не до конца («по старому стилю», «старый Новый год»). Праздновали, и будем. «Старый Новый год» – напоминание о тщетной попытке отменить все, что было «до». Почти век существует праздник, не значащийся ни в каких списках и календарях. Жившие «по старому стилю» давно умерли, а нам-то какая радость в этом «старом Новом»? Стало быть, есть какая-то?
Возможно, это далекое отступление от темы мастерской «Лики старости: там, где нас еще нет»; но тема столь обширна и столь прочно «непроговариваема», что без хотя бы пунктирных набросков культурного контекста не обойтись. Молчание, как водится, иногда нарушается: есть чудесная русскоязычная проза, но она – о другом поколении, о голодавших и отоваривавших карточки, о чудом доживших до 80-х. Так что – тайна.