Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях - стр. 94
Категория воображаемости – в ее феноменологическом и психоаналитическом измерениях – вошла в научный обиход прежде всего благодаря работам Ж.-П. Сартра [Сартр, 2001] и Ж. Лакана [Sheridan, 2001]. Впоследствии она была отчасти переосмыслена К. Касториадисом [Castoriadis, 1998] и заняла свое место в дискурсе наук об обществе благодаря работам таких авторов, как Б. Андерсон, Ч. Тейлор и Й. Арнасон. [Андерсон, 2001; Arnason J. P. Culture… 1989; Arnason J.P. The imaginary… 1989; Taylor, 2004].
В настоящей работе мы сосредоточим свое внимание на концепциях К. Касториадиса и Ч. Тейлора, обратившись к разъяснениям, которые эти авторы дают в своих трудах по поводу сущности социального воображаемого, его онтологического статуса и роли воображаемого в жизни общества. Также мы обратимся к вопросу о месте категории воображаемого в ряду обществоведческих объяснительных инструментов. Основными источниками при этом для нас послужат книги «Воображаемое установление общества»51 Касториадиса [Castoriadis, 1998] и «Социальные воображаемости Модерна»52 Тейлора [Taylor, 2004].
Как можно надеяться, через анализ точек зрения Касториадиса и Тейлора для категории социальной воображаемости может быть продемонстрирована, с одной стороны, вся ее важность и продуктивность, а с другой стороны, все многообразие и неоднозначность ее трактовок.
Для Касториадиса одной из отправных точек в разработке концепции социальной воображаемости выступает критика так называемого «функционалистского» (в первую очередь марксистского) взгляда на общественные институты, в соответствии с которым существующие институты исчерпывающим образом объясняются теми рационально постигаемыми функциями, которые этими институтами выполняются. Такой подход, по мнению Касториадиса, несостоятелен [Castoriadis, 1998, p. 116].
Как отмечает Касториадис, функционалистский анализ институтов, будь он возможен, потребовал бы выявления некоторых «реальных» потребностей общества, целям удовлетворения которых должны были бы соответствовать институты. Однако задача выявления таких «реальных» потребностей, по мнению Касториадиса, сама по себе не имеет смысла, ведь потребности человеческого общества не сводятся к простому набору биологических нужд, а формируются каждым конкретным социумом в каждый конкретный момент истории, и этот процесс не носит чисто рационального характера [Castoriadis, 1998, p. 116–118].
По мнению Касториадиса, построение институтов невозможно без символического, поскольку они оформляются в виде построений на символическом языке, используемом в том или ином обществе. При этом символический язык никогда не может быть нейтрален – он всегда детерминирован природными и историческими условиями, в которых он сформировался, и всегда в какой-то мере ограничивает свободу высказываний, которые на нем можно произвести. В связи с такой ограниченностью и ненейтральностью символического языка возможность рационального дизайна институтов, как и функционалистского подхода к их анализу, ставится Касториадисом под сомнение [Castoriadis, 1998, p. 118–127].