Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях - стр. 63

практиками «общества индивидов» [cм., например: Бауман, 2002; Элиас, 2001] или психологией «атомизированного потребителя» [cм., например: Дилигенский, 1996; Клямкин, 1993]. Атомизация социальных связей и распад традиционной морали (а вместе с ней и всякой публичной морали вообще), подменяемой исключительно эгоистическим расчетом, – все это сегодня становится нормой современной либерально-рыночной цивилизации. В то же время элементарная мысль о том, что «все великое и хорошее, что составляет основу и источник теперешнего нашего существования и что является необходимым условием своеобразной жизни и деятельности нашей эпохи, стало действительным исключительно благодаря тому, что благородные и сильные люди приносили в жертву идеям всякое житейское наслаждение; и мы сами со всем, что в нас есть, представляем результат жертв, принесенных всеми прежними поколениями и особенно их достойнейшими членами…» – просто не приходит в голову атомизированному индивидууму нашей эпохи, принцип которого: «Пусть будущие поколения сами заботятся о том, как прожить, когда мы перестанем уже существовать…» [Фихте, 1993, с. 399].

3. Не признавая истинным ничего, кроме того, что понятно непосредственно, без всякого труда и усилия здравого человеческого рассудка, современная эпоха восстает тем самым против обеих известных ей форм разума – разума в форме природного инстинкта и разума в форме принуждающего авторитета. «С уничтожением и искоренением разума остается лишь чисто индивидуальная личная жизнь и, следовательно, только такая жизнь и остается возможной для третьей эпохи, освободившейся от разума; …ей не остается ничего, кроме одного голого и чистого эгоизма. Отсюда естественно вытекает, что прирожденный и неизменный рассудок третьей эпохи может состоять только в благоразумии, искусстве добиваться своей личной выгоды… Выражаясь короче: постоянное основное свойство и отличительная черта такой эпохи – та, что все, что думают и совершают все истинные ее представители, они делают только для себя и для собственной пользы…» [там же, с. 423–424].

Думается, логический метод моделирования глобального исторического развития, предложенный Фихте около двухсот лет тому назад, если не требовать от него того, чего не обещал нам его автор, блестяще прошел проверку временем. То, что во времена Фихте в данной им характеристике «третьей эпохи» могло казаться преувеличенным и даже карикатурным, стало легко узнаваемыми, типическими чертами современной эпохи конца XX – начала XXI в. Тем более настоятельна потребность в более глубоком понимании содержания текущего периода глобальной истории, а вместе с тем – уточнении перспектив дальнейшего развития. Да, простого «возврата» к методологии двухвековой давности недостаточно для решения этих задач. Концепция Фихте, как и концепция Канта, дает картину всемирной истории и ее перспектив в целом, так сказать, «с высоты птичьего полета». Но без этого целостного взгляда невозможно ни понять место нашей эпохи во всемирно-историческом процессе, ни осмыслить общие перспективы глобального эволюционного процесса.