Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях - стр. 57

но без которых он не может и обойтись»), т.е. необходимость общения с себе подобными и в то же время стремление к автономии, диктуемое «желанием все сообразовывать только со своим разумением» и уклоняться от того, чтобы быть орудием чужой воли, – именно это и открывает, по Канту, перспективу «превратить грубые природные задатки нравственного различения в определенные практические принципы и тем самым патологически вынужденное согласие к жизни в обществе претворить в конце концов в моральное целое» [там же].

Эта перспектива облекается им в формы «всеобщего правового гражданского общества»; его достижение является «величайшей проблемой для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа». Это общество, «в котором максимальная свобода под внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, т.е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода, ибо только посредством разрешения и исполнения этой задачи природа может достигнуть остальных своих целей в отношении нашего рода. Вступать в это состояние принуждения заставляет людей, вообще-то расположенных к полной свободе, беда, и именно величайшая из бед – та, которую причиняют друг другу сами люди, чьи склонности приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго ужиться друг с другом… Эта проблема, – подчеркивает автор, – самая трудная и позднее всех решается человеческим родом» [Кант, 1995, с. 427–428].

Одним из необходимых и закономерных этапов на пути решения этой задачи является «установление законосообразных внешних отношений между государствами», для чего приходится преодолевать ту же самую необщительность, но теперь уже перенесенную на уровень межгосударственной политики. «Природа, таким образом, опять использовала неуживчивость людей… как средство для того, чтобы в неизбежном антагонизме между ними найти состояние покоя и безопасности; другими словами, она посредством войн и требующей чрезвычайного напряжения, никогда не ослабевающей подготовки к ним, посредством бедствий, которые из-за этого должны даже в мирное время ощущаться внутри каждого государства, побуждает… после многих опустошений, разрушений и даже полного внутреннего истощения сил к тому, что разум мог бы подсказать им и без столь печального опыта, а именно выйти из не знающего законов состояния диких и вступить в союз народов, где каждое, даже самое маленькое, государство могло бы ожидать своей безопасности и прав не от своих собственных сил или собственного справедливого суждения, а исключительно от такого великого союза народов (foedus Amphictyonum), от объединенной мощи и от решения в соответствии с законами объединенной воли» [там же, с. 429–430].