Метастансы (сторона А) - стр. 6

Помню: снег не сошёл – повели тебя на люди,

Пристегнули к коню, да не к сроку мосты свели.

По земле – синева, по кордонам – весна не в лет.

У меня снегокос, у тебя – златосев, хоть вой.

Атаман, если сам, поводырь, если наняли,

А позвали пинком – на рассвет по росе конвой.

Пусть я сам не твой сын, и не мой тебе дом, как дым.

Все размыло следы, я к тебе через новой тракт

Я б пораньше пришёл, просто не было повода

Отпустить повода да пустить тройку по ветрам.

Только крест на груди, словно боль перечёркнута,

В небо шеи церквей наугад понатыканы…

Запрягай да гони, бледный ангел мой чёртовый!

Только как ни крути – не закроют мосты ко мне.

Умирать? Так какая ж забава

Мне положена в жизни ещё,

Если богу служить за… ло

Да и с чёртом не полный расчёт.

Может, солнце разорвано в клочья,

Может, слову так мало меня.

Или, выиграв право пророчить,

Доиграюсь до Судного дня.

Душу спрятав в стакане с окурком

И без двух отыграв мизера,

Я улягусь в постель к Петербургу

Как любовник, как муж и как брат.

А хотелось лишь самую малость —

Бросить пить и попробовать спеть, —

Только сердце судьбой отблевалось,

Проглотив беззащитную смерть.

Но в полете предсмертного вальса,

Оторвавшись от скрюченных рук,

Нацарапают синие пальцы:

«В моей смерти винить Петербург».

Ворвалась зима и поля перепачкала снегом,

Всем было плевать, но зачем-то хотелось огня,

Но кто-то не спал и от скуки откашлялся небом,

Потом поперхнулся и нехотя сплюнул меня.

Я так и остался плевком, попирающим слезы.

Я жаждал любви, издеваясь над похотью слез.

Но этот подлец ещё выдумал пьяную розу

И нас обвенчал за полпачки сырых папирос.

Она умерла, а меня обозвали поэтом,

Пытались стереть, но я спрятался в тающий снег.

А глупый чудак где-то выкопал подлое лето

И, видно устав, закопался в полуденном сне.

В эту ночь в перекошенном небе

Не моргать надоевшей луне.

Я ещё на земле этой не был,

И она не заплачет по мне.

Не в её волосатой утробе

Я болтался, на волю просясь,

Я ещё своё небо не пропил,

Чтобы падать в холодную грязь

Но когда-нибудь, гордый и вольный

Я напьюсь и ударю в бега,

Чтобы в снежное русское поле

Выйти на неокрепших ногах.

Прощание с Петербургом

Ошалелый, раздавленный, преданный…

Эта слизь на брусчатке – не я ли?

Кто из вас первым мной отобедает,

Не подавится пьяной печалью?

Языкам фонарей вряд ли нужен я.

Ну, оближут да сплюнут, поморщась.

Не для них я шаманил простужено,

Взгромоздившись на лысину площади.

Не для фейсов, в трамваях приплюснутых,

Душу склеивал водкой да горлом,

Небом грустным да солнышком блюзовым

Мне б прикрыть свои песенки голые.

Я вернусь, если только забуду вас,