Месть - стр. 16
– А что тогда вообще важно? – переспросил Андрей Михайлович. – Моя внутренняя тишина важна мне, не тебе, а все, что важно мне, влияет на мое состояние, – сказал он. – Если я чувствую себя хорошо, то весь мир становится для меня дружелюбным. Так?
Сергей слышал, что говорит гость, только не хотел реагировать на его слова. Он продолжал смотреть в окно. Видел, как некоторые проходили проезжую часть быстрым шагом, а другие шли не спеша. Кто‑то носил яркую одежду, а другие предпочитали неброские цвета. Люди были разные и по-разному выражали себя, только это не имело никакого значения. С седьмого этажа офисного здания все они выглядели как муравьи. Они напоминали бездушную биомассу.
– Все, что я несу в мир, то мир мне и возвращает. Каждый сам создает себе Бога и поклоняется ему не для того, чтобы Бог простил, а для того, чтобы я простил себя сам. Бог – это символ моих внутренних процессов. Не больше, не меньше.
Слова Андрея Михайловича вырвали Сергея из его собственных размышлений.
– Так же, как человек сам создает себе Бога, получается, он создает себе и дьявола. – Психолог повернулся к Андрею Михайловичу и твердо посмотрел в его темные глаза. – И ты справился с двумя задачами разом. Если тишина – это Бог внутри тебя, то и дьявол находится там же. Он тоже сидит внутри тебя, только почему этот дьявол внутри тебя имеет мое лицо? Из-за дурацкого эпизода из детства?
Андрею Михайловичу пришлись по вкусу слова Сергея. Он несколько раз одобрительно покивал головой. Поднес руку к подбородку и задумался, переваривая сказанное.
– Сколько еще может продолжаться этот разговор? – Сергей подошел к журнальному столику между пухлых кресел и взял свою чашку. Чай уже остыл. – У тебя такая низкая самооценка, что ты решил прийти поговорить со мной о жизни, чтобы хоть как‑то самоутвердиться? Ты меня загипнотизировал своим Богом и тишиной. Какая же это чушь. Совершенно бесполезная идея. Как и сотни других идей. Жизнь – это простое существование, и в этом нет ничего особенного. Магического. Никто тут не познает себя миллиардами глаз. Никто не создавал нас для каких‑то опытов и исследований. Все куда прозаичней – мы появились совершенно случайно и живем в ручье случайный событий. Если Бог и есть, то он очень азартный, и он играет в кости. В его делах нет никакого замысла. – Сергей чувствовал себя уверенно, твердо стоя на ногах. А что касается мыслей – так это следствие нашего общения друг с другом. Язык, с помощью которого мы обмениваемся информацией, в какой‑то момент вышел из-под контроля, и инструмент для общения с себе подобными стал бесконтрольно разговаривать с мнимым оппонентом в голове. – Он ткнул себе в лоб. – Со временем появилась необходимость подумать, прежде чем что‑то сказать. Нужно было проиграть этот диалог внутри с воображаемым человеком. Воображаемым человеком, а не Богом. Поэтому в твоей тишине нет ничего особенного! Мы рождаемся и умираем – вот единственная правда, которую я знаю. Все остальное – грезы взрослых детей… Детей, которые в упор не видят реальность и надевают на нее разные одежды в виде сотни концепций, не принимая ее обнаженной, такой, какая она есть. Потому что в ней нет ничего особенного. – Сергей почти не останавливался, его речь была плотной и не имела пауз. – Простота – самое сложное, что может быть. И за пеленой сложных идей ее совсем не видно. Ведь так страшно понять, что в жизни нет никакого смысла и все смыслы человек придумывает себе сам, а если кто‑то не может придумать, ему помогут. Выдумщиков много.