Мертвая голова - стр. 5
Не так давно он был опером в угро, но после ножевого ранения при задержании, переведен на «легкие хлеба» – начальником изолятора временного содержания.
– Тут такое дело, – рысцой подбегает к нам старлей. – Этот гребаный Артист бузит и говорит, что поедет на суд токо голый.
– Как это голый? – переглядываемся мы с Савицким.
– Да натурально, – разводит руками Слава.– Снял с себя шматье и орет, «так и визите суки!»
– Ну а вы? – интересуюсь я.
– А что мы, пробовали одеть насильно, он гад кусается.
– Все то вас учить надо, – недовольно басит Савицкий. – Пойдем, щас разберемся.
Конвой остается у машины, а мы вслед за Хамчичем спускаемся вниз, в его пенаты.
Они в подвальном этаже здания ГОВД и оборудованы дюжиной камер. В одних сидят правонарушители: мелкие хулиганы, пьяницы и тунеядцы (таких зовут «указники»), а в нескольких – преступники, доставленные для проведения следственных действий и на суд из Артемовского СИЗО.
В ИВС пахнет хлоркой и тоской. Встретивший нас внизу хмурый сержант-охранник, проводит всю группу по ярко освещенному коридору к торцевой камере и, по указанию начальника, звеня ключами, отпирает обитую железом тяжелую дверь. С кормушкой и глазком для наблюдения.
Распахивает ее до ограничителя и отходит в сторону.
– Прошу, – делает приглашающий жест Слава.
Заходим (первый Савицкий, я за ним), старший лейтенант сзади.
На крашеном деревянном помосте, рядом с горячей батареей отопления, скрестив ноги по татарски, сидит уже знакомый мне Артист. Голый, весь синий от наколок, а на бетонном полу разбросана одежда: шапка с телогрейкой, штаны и прочее.
– О, гражданин прокурор! – довольно щерится фиксами арестант. – Наше вам с кисточкой.
– И тебе не хворать, – отвечает Савицкий. – Так говоришь, поедешь на суд голый?
– А то, – кивает бритой головой злодей. – Я так желаю.
– Ну, коли так, будь по твоему. Выводите (оборачивается Илья Савельевич к начальнику).
После этого мы покидаем камеру и поднимаемся вверх по железным ступеням.
«Ни хрена себе» думаю про себя. «Голый на суде это же скандал. Как можно?»
– Значится так, Петрович, – обращается Савицкий к старшему Воропаю, когда подходим к автозаку. – Этого Артиста посадишь в один отсек в чем есть, а его шматье в соседний.
– ПонЯв Илья Савельевич, – кивает старшина. – Будет сполнено.
Через пару минут охранники снизу выводят из двери голого обвиняемого в наручниках, (один несет его одежду), а тот орет песню
С одесского кичмана,