Мэри Поппинс в Парке - стр. 5
– Это только моя внешняя оболочка, – говорила она, кивая на свою сморщенную кожу и желтые выпученные глаза. Но даже эту внешнюю оболочку она старалась спрятать как можно дальше, когда на мост приходил мальчик. Ей не нравилось, что мальчик, едва завидев ее, разражался проклятиями.
– Свистать всех наверх! – обычно кричал он свирепо. – Враг по правому борту! Бутылку рома и новый кинжал тому, кто разделается с ним!
Как вы уже догадались, мальчик считал себя не просто мальчиком. Он был уверен, что знает Магелланов пролив как свои пять пальцев, что обычные моряки бледнеют перед его громкой славой, что о его ратных подвигах знают во всех семи морях. За одно утро он мог ограбить десяток кораблей и так хитро спрятать сокровища, что никто бы никогда не смог их найти.
Постороннему человеку могло показаться, что у мальчика два глаза, но он пребывал в полной уверенности, что потерял один глаз в рукопашной схватке неподалеку от Гибралтара. Когда люди называли его обычным именем, он снисходительно улыбался.
– Если бы они знали, кто я на самом деле, – говорил он себе, – то наверняка не вели бы себя так заносчиво.
Что касается обезьянки, то мальчик считал, что это вовсе не обезьянка, а мальчик, которого он подобрал на острове людоедов и взял к себе на корабль юнгой.
Так и сидели они однажды, занятые своими прекрасными мечтами. Солнце ласково пригревало с вышины, луговые цветы тянули вверх свои блестящие, словно свежевымытый фарфор, головки. В небе пели жаворонки, и их трели лились нескончаемо, так что начинало казаться, будто птицы были механическими и их кто-то предварительно завел.
Девочка-пастушка сидела среди гусей, а свинопас смотрел за свиньями. Осел сонно бродил по полю, а жаба пряталась в норе. Мальчик и обезьянка сидели на мосту и обсуждали планы дальнейших сражений.
Вдруг ослик фыркнул, и его ухо вопросительно дернулось. Жаворонки по-прежнему щебетали в вышине, а ручей тихо журчал внизу, но сквозь эти звуки явственно проступало эхо шагов. Скоро на тропинке, проходящей через ручей, появился человек. Одежда его была такой старой и оборванной, что, казалось, на ней нет места, которое не было бы зашито, заштопано или просто на скорую руку прихвачено нитками. Из-под шляпы торчали пучки седых, слегка серебристых волос. Шаги странного человека были одновременно и легки и тяжелы, так как на одну ногу у него был надет старый башмак, а на другую – домашняя тапочка. Да, большего оборванца и представить было трудно.
Однако подобный внешний вид ничуть не смущал незнакомца – наоборот, он, казалось, наслаждался им. С довольной улыбкой он что-то насвистывал на ходу и закусывал коркой черного хлеба с маринованной луковицей.