Мерцание страз - стр. 62
– В серванте посуда разная, фигурки фарфоровые, древние. Пастушки. Пастухи, балерины, барыни и у всех – кружавчики фарфоровые кое-где живы. Спереди, – Корней провёл ладонью по лбу. – Как это?.. Мантия что ли?
– Вуаль, – улыбнулась Инесса.
– А вот вуаль, как «вуаля» слово, я всё забываю. Потом юбочки такие торчат из-под других юбок…
– Нижние юбки.
– Да вот точно, тоже с фарфоровыми кружавчиками, ну ещё там перчаточки кружевные одна дамочка снимает. Просто чудо, а не фигурки. Но они тряслись на полке, когда дедушка занимался на тренажёрах.
– Из кружевного фарфора! Ну надо же! – прошептала Стася. – Дорогие, наверное. Антиквариат.
– Да. Из кружевного фарфора! Но неважно, снова я отвлекаюсь. Так вот сервант этот дедушку беспокоил. Мы с Макарием по дому носимся – посуда дребезжит. Одно дело, когда никто не живёт в комнате, ему или бабушке встать надо ночью, войти, лекарство принять – сервант немного трясётся, другое дело – столько народу постоянно по коридору ходит. И вот деда раздражать стало это дребезжание, и, соответственно, мы с Макарием. Я его, между прочим, понимаю. Я и сам такой. Мне всё на нервы действует. Я подчас убить готов, в переносном смысле, не в прямом. Получилось – обстановочка у нас иногда нервная. Все боялись деда обидеть, разозлить. Запрещали его раздражать – у него подскакивало давление, вызывали «скорую» или дорогого врача, и потом ещё неделю все крались по коридору виноватые, особенно бабушку было мне жалко, ей больше всего доставалось. Мне он мог и палкой по спине наподдать с таким огромным свинцовым набалдашником, он палку утяжелил для профилактики тремора. Тётя Люба у него была любимая дочка, старшая, а моя мама – нелюбимая и всегда считалась непутёвой. А потом, когда тётя Люба родила вне брака, так мою маму стали ещё больше ненавидеть. Отец-то мой – классный мужик, вы все его знаете, хоккеист, и нас с мамой любит, ну и вообще он молодец в любой работе, так ещё и силач.
– Да, да, это да, – кивнула Стася.
– Ну вот. Дедушка спорт недолюбливал, там у него существовали разные теории насчёт главных и второстепенных занятий в жизни, разные там раскладки насчёт самой жизни, не в этом суть. В общем, мы с родителями были как бы не дети, а пасынки. А семья тёти Любы – настоящие любимые дети и внуки. Не знаю – если пасынки и падчерицы, то, наверное, внуки будут падвнучки и пасвнуки?
– Мне «пас» больше по душе, – улыбнулась Инесса и почувствовала, что покраснела.
– Вот! По душе! Вот душа – самая мука. И происходит, короче, по весне такой случай. Жуткий, я хочу сказать, случай, просто трагедия кошмарная. Кошмарик, и всё такое прочее, все хоррор-слова в одном мешке-предложении. Нам было по десять лет, мне, то есть, и Макарию, мы пошли гулять. А надо сказать, что гулял Макарий много, почти целый день гулял, когда погода норм. Я тоже с Макарием гулял, когда школы нет и секции по гандболу.