Меня зовут Космо - стр. 7

– Точно, – ответила Зора.

В тот же день я уехал с ними в похожий на ранчо дом в тихом городке Северной Каролины. Я так сильно нервничал, что за четыре часа поездки меня два раза вырвало, и Зора отмывала меня в ванне тёплой водой и тем самым розмариновым мылом, шепча: «Малыш Космо, всё хорошо». И всё действительно было хорошо. В первый год я постоянно обнимался с Зорой, живот которой становился всё больше, выучил несколько команд и узнал разницу между ковром и травой (если точнее: то, где можно делать лужи, а где – нет).

Потом появился Макс.

Через три дня после родов Дэвид взял Макса на руки и лёг на пол в гостиной, прямо рядом со мной.

– Ты теперь старший брат, Космо. Готов к ответственности?

Готов ли я?

Я озадаченно понюхал маленькое личико Макса. Я наивно считал, что люди рождаются поросшими шерстью, как собаки, а потом с возрастом эта шерсть опадает. Но, не считая нескольких клочков на голове, коричневая кожа Макса была мягкой и голой.

Старший брат. Я осознал, насколько же это огромная ответственность, лишь когда Макс приоткрыл глазки; они были немного остекленевшими, и в них виднелось что-то, что я могу описать лишь как восхищение. Он был идеален. Я тут же его полюбил.

Да. Да, я готов.

Я ответил коротким, но многозначительным «гав». Дэвид взял одну из ручек Макса и разгладил спутавшуюся шерсть на моём загривке – сам он обычно так не делал. Я решил, что мы в этот момент заключили договор: я буду защищать Макса, а Дэвид за это будет меня любить. В этот момент мы по-настоящему стали семьёй.

За двенадцать лет жизни я узнал интересное слово – doggedly[1]. Оно означает «настойчиво и изо всех сил». Люди списывают это на собачье упрямство – мы отказываемся отдавать палки, которые так приятно жевать, упираемся на пороге, когда на улице дождь. Но на самом деле мы так проявляем любовь – всем сердцем, вне зависимости от обстоятельств.

Я поклялся защищать Макса – и всю свою семью – с истинно собачьим упрямством, доггедли, до конца своей жизни.

Утром после Хеллоуина Макс встал рано. Я услышал, как он сбросил одеяло и на цыпочках прошёл по коридору в ванную. По трубам побежала вода.

В молодости я обожал утро так же сильно, как дети – Рождество. Я вскакивал, слыша движение, облизывал спящие лица, лаял возле задней двери: гулять, гулять, гулять! И в конце концов Папа сдавался, бурчал: «Ладно, Космо, ладно», и мы бродили по мокрой от росы траве, глядя на медленно поднимающееся солнце. Но теперь я уже не бегун. Сегодня болят даже кости.

Я осторожно поднимаюсь, вытягиваю задние лапы, а потом медленными, просчитанными шагами спускаюсь с мягкой постели, которую Мама сбрызнула цветочной водой. Люди очень болезненно относятся к запахам животных – всегда пытаются их скрыть другими ароматами, куда менее богатыми или приятными. У меня такая теория: поскольку люди облегчаются в туалетах, а не на улице, у них остаётся очень мало мочи, чтобы помечать территорию. А ароматизированная вода – это такая неудачная попытка замены.