Мелодии порванных струн - стр. 29
Вернулся я в нашу квартиру за вещами, когда была уверен, что больше не столкнусь ни с любимой девушкой, ни с парнем, который эту любовь растоптал. Прямо на нашей кровати с простынями с пальмовыми листьями. Вэлери уходила из дома в девять, так что я подкатил свой пикап к дому ровно через минуту, а минут через десять уже выносил всё непосильно нажитое имущество прочь.
– Прости, чувак. – Поджал губы водитель. – Но я не доверю тебе свой телефон. Да и тебе сейчас бы отоспаться. Поверь, в таком состоянии лучше не звонить бывшим.
– Как ты догдался? М-м-м, ты экстраксанкс… экстрасенкс… экстра?
Язык выписывал кульбиты во рту, то и дело связываясь узлами. Да что ж за слово-то такое!
– Не мучайся. – Усмехнулся таксист, проникаясь ко мне всё большей симпатией. – Я не экстрасенс. Просто до такого состояния в четыре часа дня можно напиться лишь по двум причинам. Если ты узнал, что у тебя рак.
– Неа. – Мотнул я головой, отчего вестибулярный аппарат запустил болевую центрифугу в мозгах.
– Или если тебя бросила девушка.
Чертовски верно. Мой новый приятель попал точно в яблочко, вот только допустил промашку в одной малюсенькой мелочи. Меня бросили абсолютно все.
Остаток пути я пытался узнать улицы, но они размножались в глазах, так что я перестал вглядываться в дома, а просто откинулся на подголовник и двигался в одном ритме с такси. Ещё недавно Чикаго оставался для меня отправным пунктом на моём пути в высшую лигу хоккея. Не просто городом, скорее, трамплином, что отфутболил меня слишком высоко, туда, где я не удержался. Но теперь, вернувшись назад, упав и разбившись, даже опьяневшим разумом я понимал, что Чикаго – больше, чем трамплин или просто город. Когда-то здесь был мой дом. Здесь остались мои близкие. Где-то здесь похоронена моя мама. И когда-нибудь я верну себе всё то, что мне принадлежит по праву. А пока…
Мы свернули у «Бодрого Пабло» и замерли напротив подъезда, который я не сразу признал.
– Мы на месте. Надеюсь, дальше ты доберёшься сам.
Я хотел что-то ответить. Поблагодарить за убаюкивающую поездку, но окончательно забыл слова. Точно родной язык, на котором не разговаривал десятилетиями. В карманах зазвенели ключи, зашуршали какие-то обёртки от жвачки и скомканные деньги. Я протянул этот комок безделушек таксисту, молча прося взять всё, что ему нужно. Но он замотал головой, как фигурка собаки на приборной панели какого-нибудь дальнобойщика.
– Ничего не нужно, приятель. Твой друг за тебя уже заплатил.
Друг? Спросили мои глаза, потому что язык всё ещё немел от виски. У меня не осталось ни одного долбаного друга во всей вселенной, и незнакомец с грязными патлами никак не мог претендовать на это звание. Завтра же нужно вернуться в ту дыру. За машиной, телефоном и очищением кармы.