Мелочи жизни - стр. 17
А так – все по-прежнему. По старинке.
Лишь изредка небольшое оживление в аульное однообразие вносил Муссолини.
Время от времени можно было видеть, как он бегает по своему заросшему саду. В страшной маске и с дымовушкой в руках. За ним, как за подбитым мессером, тянулся неровный шлейф едкого дыма.
Мальчишки любили наблюдать. Смеялись. Ну чистое кино, ей-богу.
Обычно, растревожив пчел, Муссолини, стремительно маневрируя меж яблонь, с разгону прыгал в малинник. И там замирал. На какое-то мгновение устанавливалась тишина. Потом – короткий вскрик: «Оттвоймать!», и Муссолини, выпрыгнув из кустов, бежал в сторону загона. Там рядом был погреб. Он нырял туда и отсиживался. В прохладе.
К вечеру все садились пить чай за старенький дастархан.
Пили молча. В воздухе висело невидимое напряжение.
Кульжамал боялась смотреть на мужа. Муссолини всякий раз выглядел по-новому. То он походил на Мао Цзэдуна, то на Фантомаса, то на одного жизнерадостного певца, который утверждал, что олени лучше, чем вертолет. А однажды он стал похож на самого Муссолини…
– Матку надо поменять, – обронил он однажды, когда они с Кульжамал уже легли спать.
– А чем тебе эта не угодила?
Кульжамал тоже проштудировала внимательно справочник пчеловода и о некоторых моментах эксперимента с пчелиным прогрессом имела собственное мнение. Но самое главное, она хорошо знала, что матка стоит денег. А пенсия – через месяц. Да и надоело уже покупать всякую ерунду из-за этих бесполезных пчел.
– Надо, и все, – не стал разводить полемику Муссолини и отвернулся к стенке.
Кульжамал подождала чуток, собираясь с мыслями, и завела свое:
– Вот объясни мне, неразумной, разве может какая-то насекомая стоить целого барана?
– Она может стоить как лошадь, – пробухтел Муссолини, не оборачиваясь. – Если ценная.
– Это спекулянты придумали, – не унималась Кульжамал. – Они знают, что на свете живут разные дураки, вот и пользуются.
Муссолини помолчал. Потом выдвинул свой аргумент:
– Выходит, все те, кто делает мед и считает барыши, – дураки?
– Чего-то я не вижу никаких барышей, – усмехнулась Кульжамал. -Ходишь вон, детей пугаешь. Смотреть страшно. Как будто лошадь в лицо копытом ударила. Люди перестали узнавать.
– Это временные трудности, – ответил Муссолини. – У всех так поначалу. Надо перетерпеть.
Кульжамал хмыкнула снова:
– Ну терпи, терпи. А мне лично надоело.
– А что тебе надоело? Не ты же с ними возишься, – повернулся наконец Муссолини к жене. – Пчелы, они как люди. Им нужно привыкнуть к новому месту. Это ж русские пчелы. Я их у одного пасечника купил. Он из Брянска приехал.