Мэгги - стр. 19
– Слетятся как осы на кусок торта! – воскликнула я. – Если утром разместить объявление – к вечеру уже получим задаток.
Лица графини и её кузена светились счастьем.
– Мы согласны! – хором ответили оба, а я совсем растерялась.
Никогда в жизни не видела, чтобы так легко и дёшево расставались с настоящей ценностью. Синдром бизнес-леди подсказывал мне, что надо быстрее брать быка за рога и стричь комиссионные, которые, если я правильно помнила текст договора, были фиксированные, а не процент от суммы сделки, но здравый смысл и забота о благополучии клиента не давали покоя даже во сне, поэтому я сделала ещё одну попытку.
– Этот дом и его обстановка – настоящее произведение искусства. Продавать за бесценок – ошибка. Не лучше ли тогда его сдавать? Одна только годовая аренда принесёт в три раза больше денег, чем сумма, что вы назвали.
– Нет, – отрезала графиня. – Только продавать. Никакой сдачи в аренду или прочей самодеятельности.
Всё же оставались ещё на земле люди, пусть они и жили во сне, которым не нужны были деньги!
– А если переделать дом в галерею? Проводить тут концерты и организовывать выставки? – ухватилась я за последнюю соломинку, но поняла, что и тут прогорела, потому что графиня сразу поникла и даже хлюпнула носом. Почти незаметно. Ровно так, как и положено даме из высшего общества.
Кузен Джейс накрыл изящную ладонь леди Форестер своей широченной лапой.
– Позволь мне, дорогая кузина, – вежливо спросил он разрешения и, заручившись одобрением, посмотрел на меня. – Возьму на себя смелость, мисс Харт, и раскрою перед вами некоторые карты, после чего вы сразу всё поймёте. Этот особняк… Этот роскошный особняк перешёл к Рене сразу после смерти её благородного мужа, графа Форестера. Его смерть была настоящей трагедией для всех. Мы даже носили траур на месяц дольше положенного.
– На два, – поправила кузена леди Форестер, всхлипнула, вынула из кармашка на поясе белоснежный платок с вышитыми на нём своими инициалами и, краснея от стыда, высморкалась.
– На два, – повторил сэр Норман и продолжил: – Время шло, боль утраты затихала, и все мы надеялись, что скоро наша жизнь вернётся в привычное русло, но не тут-то было. Всякий раз, когда Рене приезжает в «Ивы», на неё нападает такая тоска по горячо любимому супругу, что она впадает в депрессию на несколько недель и выходит из неё постаревшей на год и с кучей седых волосы.
– Так уж и кучей, – недовольно оборвала кузена графиня Форестер.
Что наш век, что другой – ни одна женщина не захочет, чтобы её выставляли в глазах другой постаревшей неврастеничкой.