Медвежье молоко - стр. 27
7. Сандармох
Урочище встретило вкрадчивой тишиной. Сосны, облитые солнечной медью, молчаливыми часовыми высились над извилистой тропой: к бывшему расстрельному полигону не подъехать близко, только, оставив машину на пятачке, брести по бездорожью. Почти непролазная в слякоть, в сухую и ясную погоду дорога становилась сказочно красивой – с таких мест только картины писать. «Мишки в сосновом бору». Или она правильно называлась «Утро»? Белый не интересовался искусством, зато быстро учуял смерть: деревянные кресты и памятные надписи не давали забыть о случившейся здесь трагедии.
– Пацан юнармейцем был. За братскими могилами ухаживал, ходил в экспедиции со школьным поисковым отрядом. Ирония, паршивая ты сука, – с кривой улыбкой рассказывала Астахова, глядя не на Белого, а мимо него, в подлесок одинаковых столбцов с треугольными дощечками-крышами, в прозрачный мох над расстрельными ямами, где, кстати, нашли Никиту Савина, тринадцати лет, учащегося средней образовательной школы номер три, отличника и активиста. Вот только тела Белый не увидел.
Он так и спросил об этом Астахову.
– Тело-то? – опять усмехнулась она, ладонью растирая шею и щурясь на солнце. – Вы бы еще дольше ехали, Резников. Тут не только в реанимацию увезут, мертвец пешком уйдет.
Белый нахмурился, ругая себя за недогадливость.
«Пострадавший», – так сказала легавая. Значит, мальчик был еще жив.
– Его опросили? – осведомился Белый, но Астахова, к его разочарованию, мотнула головой:
– Не вышло. Состояние стабильно тяжелое, не факт, что выживет, но слава советской, то есть теперь уже российской медицине, врачи сделают все возможное.
Белый сплюнул, досадуя за опоздание.
Автомобиля ему не полагалось. Таксист заломил людоедскую цену, но, поторговавшись, согласился добросить до урочища за более разумную плату. Аванса и без того едва хватало, чтобы оплатить съемную квартиру, в которой он так до сих пор и не появился – вещей у Белого не было, а потому и не было смысла торопиться.
– Что насчет рябины?
– Рябина была, – не стала отпираться Астахова. – И не только. Звонили с отчетом, и представляете? Мальчику сразу же промыли желудок. В нем оказалось полно птичьих перьев.
Белый нахмурился.
Снегири не выходили из головы. Да и Оксана видела их, об этом она обмолвилась еще в отделении. Знать бы, что за перья вытащили из желудка мальчика. И зачем маньяк кормил своих жертв рябиной.
– А ведь рябина оберегает от колдовства и сглаза, – вслух обронил Белый. И, встретив вопросительный взгляд Астаховой, пояснил: – У меня было немного времени почитать, пока добирался сюда. Из веток рябины делался оберег, который вешался над порогом дома или носился с собой. Когда его делали, то обязательно произносили слова: «Ветки рябины, красные нити, от опасных людей и любого вреда защитите». А в старину ведьмы – вроде вас, Вероника Витальевна, – Астахова закатила глаза, – готовили из рябины зелья, пробуждающие способность к ясновидению. Друиды тоже сжигали рябину во время обрядов прорицания.