Медный гусь - стр. 9
– Казаки – народ больно горячий, – ответил сотник Рожину на немой вопрос, – им в лодке месяц не высидеть. Вот Демьян один только сдюжит.
Мурзинцев и Перегода одеты были в красные полукафтаны и темно-синие шаровары, на головах носили черные лохматые шапки, на ногах – короткие сапоги. Слева на поясе у казаков висели ножны с саблями, справа – по длинному кинжалу и свернутой кольцом нагайке, на животе примостились натруски-пороховницы и сумки с пыжами и пулями, из-за спины торчали стволы коротких мушкетов – гренадерских фузей.
Обмундирование стрельцов составлял кафтан зеленого сукна до колен с красным обшлагом, поверху накидка-епанча, на ногах зеленые чулки и тупоносые смазные башмаки с медными пряжками, на головах – шапки с меховым отворотом. Вооружены стрельцы были обычными длинными мушкетами, у половины из-за спины тускло поблескивали наточенные лезвия бердышей, остальные были при саблях. На портупеях-берендейках болтались роговые пороховницы и сумки с пулями.
Служивые выглядели бодро, перешучивались, глупые смешки отпускали.
– А что, Степан Анисимович, Медный гусь и вправду так свиреп? Боюсь, вдесятером не одолеем – мож, поболе народу надо?
– А бабы у вогулов красивые? Ласковые?
– Да тебе, Вася, и овца – баба!
– Ох, доболтаешься, укорочу язык твой змеиный!..
Стрельцы заржали.
Со стороны могло показаться, что отряд собирается в речной дозор, но в эту картину не вписывались три человека – толмач Рожин, младший Ремезов и пресвитер Никон.
На Рожине был плотный серый зипун, старенький, но все еще крепкий, на ногах сапоги мягкой кожи на толстой подошве. Длинный кушак несколько раз опоясывал талию и держал на себе деревянную флягу, ножны с тесаком, рог с порохом и сумку с пулями. На плече толмача висел штуцер.
– Доброе у тебя ружье, – кивнул на штуцер Перегода. – Только пока ты один раз пульнешь, я своей гладкостволкой пять успею.
– Лучше один раз, да в цель, чем пять, да в небо, – отозвался толмач, недовольно косясь на стрельцов-пустозвонов.
– Тоже верно, – согласился казак, с прищуром рассматривая толмача.
Семен Ремезов стоял чуть поодаль, в разговоры не лез. Одет он был в шерстяной стеганый опашень, вроде халата, что носят татары, а под ним все тот же коричневый камзол. На голове криво сидела шапка, подбитая бобром. К груди парнишка прижимал полотняную торбу, в которой, судя по выпирающим углам, хранился ларец с писчим набором. За поясом у парня торчал небольшой топор, и, судя по всему, это было единственное оружие, которое он взял в дорогу.
– Слышь, Лексей, – обратился к Рожину стрелец Василий Прохоров, тот, что спрашивал про вогулок. – А правду говорят, что все вогульские бабы ведьмы?