Медный ангел - стр. 5

Никто ей никогда не указывал, что делать, даже в юности не смели. Камилла росла очень непосредственным ребенком, и родители ничего не могли с ней поделать. К чести ее сказать, своей властью маленького дьяволенка Камилла не злоупотребляла.

Теперь ее одиночество стало сродни Богу, в которого она верила: вездесущее, всепрощающее, закрывающее от опасностей. Иногда Камилла просыпалась среди ночи и долго лежала без сна, а потом протягивала руку, будто надеясь на невозможное чудо: что сейчас рядом окажется человек, который нужен больше всех на свете, но постель рядом оставалась холодна и пуста, подушка не примята. Камилла никогда не плакала от этого, но некоторое стеснение в груди имело место быть. Женщина гнала от себя тоску, управляла своими землями, писала письма немногим друзьям, гуляла по парку и выезжала верхом, иногда охотилась. Однако в глубине души она знала, что все это – лишь времяпрепровождение, а настоящая жизнь таится где-то там, где ее, Камиллы, нет.

Франсуа, будь ты благословен и проклят. Почему я до сих пор не могу освободиться от тебя?..

Пустое.

Камилла не могла позволить себе вечно скорбеть, ведь жизнь слишком прекрасна и удивительна.

Она подошла к окну и замерла. Рассвет, тишина и спокойствие. В саду полно черных птиц – наверное, вороны, для грачей еще слишком рано, а сам сад старый и довольно запущенный. Он нравился Камилле именно таким. Можно, конечно, нанять садовников из столицы, они привели бы парк в соответствие с модными представлениями о шике и изяществе, но Камилла никогда не стремилась соответствовать общепринятым канонам.

Все это ерунда.

– У вас прекрасные волосы, госпожа, – заметила Адель, проводя щеткой по длинным каштановым прядям.

– Не льсти.

– Я не льщу, мадам, я говорю правду, – заулыбалась горничная.

Камиллу не слишком радовало то, что она видела в зеркале. Да, лицо миловидное, но слишком худое: чревоугодием и обжорством госпожа де Ларди никогда не грешила. Да, глаза большие, серые, однако нос мог бы быть и покороче, а губы полнее и ярче. Вот волосы хороши: длинные, густые, и чуть вьются от природы. И фигура неплоха, но все же до утонченной красоты светских львиц парижских салонов Камилле далеко.

Зачем тебе светские красавицы? Ты всегда их презирала. Проклятая женская натура дает о себе знать, да?

В этих мыслях Камилла никогда и никому не призналась бы, но если бы она родилась мужчиной, все давалось бы, наверное, проще. Ну, да что думать о невозможном; сейчас Камилла и не променяла бы свои платья на мужскую одежду. Мужчинам нужно воевать, а войну она ненавидела едва ли не больше всего на свете, хотя и делала вид, что ей интересны вести с полей сражений.