Медной горы козявка - стр. 2
При воспоминании о собственноручно угробленном подарке отца Данька невольно почесал пятую точку. Нет, батя не был злым, просто строгим, старых нравов. Наказывал чувствительно, но крайне редко и никогда – жестоко, а исключительно, как сам говорил, для профилактики. Правда, Катя после такой профилактики всегда была на Данькиной стороне и говорила, что лучше бы он жил с ней в приюте, чем терпеть такое.
Вскоре произошло одно событие, после которого отец навсегда перестал поднимать на сына руку. Случился неподалеку в "Черном беркуте", колонии для пожизненно осуждённых, большой бунт. И вроде бы решилось дело в итоге миром, и не сообщали в новостях о беглых, да только вышли пару дней спустя на окраину посёлка трое заросших щетиной мужчин в одежде с чужого плеча. Как на грех, взрослых мужиков на ту пору поблизости не оказалось: кто на работе, в шахте или заводоуправлении, кто в город уехал. Так и вышло, что сёстры Данькины, возвращаясь из школы, первыми тем троим на глаза попались. Идут девушки одни, улица пустая, дом на отшибе – в общем, метнулись следом, у самых дверей догнали, в хату силком втолкнули, потом сами вошли и дверь за собой на стальной засов заперли.
Один тут же намётанным глазом окинул вешалку для одежды, сунул за неё руку и достал на свет старую "тулку", оценивающе покрутил у лица. Сколько раз участковый грозил штрафануть отца, если не будет убирать ружьё в сейф, ничего не добился, вот и результат. Двое других тем временем сгоняли семейство на кухню: один заглядывал поочередно в каждую комнату, другой стоял в проходе, следил, чтобы не разбежались.
Данька с Катей, возможно, успели бы спрятаться, попробовали убежать через окно и позвать на помощь соседей. Но так вышло, что в тот момент и сами они сидели на кухне: мать недавно зазвала их с улицы, собираясь накрывать к обеду, и буквально за минуту до вторжения усадила за стол.
Мать Данилкина без лишних слов поняла, что гости заявились не простые. Требованиям мужнин отдать деньги, гардероб мужа показать и пожрать что-нибудь сварганить – не перечила, только водку ставить на стол отказалась. Тогда один из троицы, цыкнув дыркой от зуба, молча выложил на стол пистолет со следами то ли ржавчины, то ли чего пострашнее. А другой начал демонстративно рыться в лотке для посуды, выбирая то один нож, то другой, пробуя лезвие на изгиб или стуча по нему грязным ногтем. Пришлось матери покориться и вынуть из шкафа литровый мутный пузырь, заткнутый половиной кукурузного початка.
Пока налётчики уминали обед, словно неделю голодали, мать попыталась вывести дочерей в другую комнату, подальше с глаз. Глаза-то у пришлых после выпивки стали блестеть, взгляд сделался нехорошим. Но щербатый, который был у них как будто за старшего, резко гаркнул на хозяйку, приказал вернуть девок на место, если жить хотят.