Медная бабушка - стр. 4
) Снеси немедля князю Петру Андреичу Вяземскому. Пусть сей же час едет к Жуковскому. Я буду там. Сей же час! Ты понял?
Никита. Да уж понял. Вернетесь-то засветло?
Пушкин. Дьявол! Тебе-то не все равно?
Никита. Мне-то что? Хозяин бранится. Двери велит запирать.
Пушкин. К черту, к черту, вместе с хозяином! Оставьте меня, наконец, в покое!
10 мая, 1834 года.
У Жуковского в Шепелевском дворце.
Жуковский и Вяземский.
Вяземский. Я получил записку от Пушкина. Просит срочно пожаловать к тебе, боится, что дело чрезвычайное. Гадал я весь путь, вроде бы нынче не суббота и твой Олимп от нашей шатьи избавлен… Где ж он сам?
Жуковский. Не знаю, я писал ему, чтобы тотчас был у меня.
Вяземский. Это на него похоже, всех переполошить, а самого нет.
Жуковский. Ты не понял. Я ему писал. Дело и впрямь чрезвычайно серьезно. Пушкина письмо попало к царю.
Вяземский. На какой же предмет он ему писал?
Жуковский. Экой ты непонятливый. Не писал он ему вовсе. Письмо-то жене.
Вяземский. Как же письмо, посланное Наталье Николаевне, попало к его величеству?
Жуковский. Да уж попало. Не о том речь, как попало, а о том, чтоб Пушкину не попало. Государь прочел и в сильном расстройстве.
Вяземский. Ему бы не читать чужих писем – глядишь, и здоровье сберег.
Жуковский. Экой, братец, у тебя язык. Можешь ты взять в толк, что Пушкина прежде всего надобно успокоить. Бедный – он должен быть потрясен.
Вяземский. Да уж могу себе представить. Хотя причин для беспокойства не вижу. Друг наш при всем его уме иной раз истинный младенец. На двух свадьбах в один час не пляшут.
Жуковский. Матушка, ты к нему несправедлив. Что дурного, коли человек хочет жить с правительством в ладу?
Вяземский. Ну так и живи, да не дергайся, да в письмах не озоруй, да не страдай, что ходишь в камер-юнкерах – здесь выбора нет. Коли ты ощущаешь себя первым поэтом, так уж попусту не тщеславься. Первому поэту любой чин не велик. Меж тем Александра Сергеевича камергерский ключ сильно бы успокоил, поверь мне. Тоже и власти наши умны. Зачем было колоть его самолюбие?
Жуковский. Да не может же титулярный быть камергером.
Вяземский. Так ускорьте его производство в чин. Казнить так казнить, а миловать так миловать…
Жуковский. Признаюсь, я твоей усмешки не понимаю. Ты и сам камергер.
Вяземский. Камергер, да не Пушкин.
Жуковский. Все суета, мой друг. И в конце концов, не все ли равно, что дает человеку покой и гармоническое состояние? Важно их обрести. Что теперь-то делать?
Быстро входит Пушкин.
Пушкин. Смилуйся, отче. Как на грех встретил кучу болванов. Одного за другим, и каждый лез с разговором. Знал, что их много, да чтоб столько и чтоб каждый на дороге попался – для этого нужно мое везение. (