Медальон двух монашек - стр. 22
Она смотрела на простыню, испачканную кровью, и понимала, что обязана сейчас принять очень важное решение. ─ Ко всем это приходит. Ты становишься взрослой! И поэтому я не могу. Не имею права тебя больше здесь держать!
Последние слова сестра Аполлинария произнесла с таким тяжелым вздохом, что девочка снова уткнулась своей головой в коленки и молча заплакала. Сестра Аполлинария, не в силах больше вынести такую муку, повернулась и, обливаясь слезами, вышла.
В тишине кельи, которая за тринадцать лет стала ей родным домом, Смарагда невольно вспомнила сон, который считала виновником появления крови на простыне. Нет, крови она не испугалась. Сколько раз приходилось бинтовать раны. Но в этом случае всё было иначе.
Её словно кто-то разрубил на две части. И теперь она такая, в двух половинках, стояла в этом странном месте. Хуже всего было то, что вторая её половинка начала сама собой растворяться, заставляя тосковать и сжиматься от страха бедное сердце Смарагды.
Меж тем место, в котором она находилась, было похоже на храм без пола. Посмотрев наверх, туда, где должен быть купол, она вздрогнула: там находилось что-то живое, похожее на клубок змей, крылатых и излучающих вонь, чад и огонь. Дыма от них было столько, что дышать с каждым разом становилось все трудней и трудней.
На какой-то миг даже оцепенела: ужас охватил её маленькое сердце. Казалось, кто-то всесильный вморозил тело в ледяную глыбу, в которой не было места стучащему сердцу.
Однако не успела она до конца понять и прочувствовать, что медленно становится сосулькой, как ясно ощутила в себе Нечто. И это Нечто совсем не собиралось сжиматься от страха и холода. Мало того, оно излучало пламя! И это пламя, разгораясь, начало разрушать образовавшийся лед. Ей стало жарко, пот начал струиться по спине, выступая на лбу.
Смарагда сама себе удивлялась: хоть и было темно, но страха теперь она почему-то не испытывала. И вдруг, почувствовав что-то теплое, прижатое к груди рукой, поняла – с ней её Маруська!
─ Марусенька, доченька моя! ─ Смарагда гладила рукой лысую голову тряпичной Маруськи и смотрела в её пуговичные глаза. Поцеловав в лобик свою маленькую дочку, добавила. ─ Не бойся, я с тобой!
Словно испытывая в очередной раз, кто-то злой и сердитый приказал ей выбирать. И тут же перед ней высветилась дорожка, в конце которой находился богатырь в золотом сиянии и таком сильном, что Смарагда невольно зажмурилась. Когда же она открыла глаза, то богатыря уже не было. Однако успела заметить, что её повернули до следующей дорожки.
Теперь перед ней было большое и зеленое дерево.