Мёд мудрости - стр. 4
Сторожевые псы здесь тоже больше для лая. Чтобы чужих встречали. Волков в окрестностях Сарая немного. Да и те людей боятся больше, чем те их.
Эталмас держал небольшого, но крепкого пса бледного окраса. Подобрал щенком прямо на городской улице. В отличие от тех, кто считал, что собака должна искать пропитание сама, хорошо кормил. Благо лишнего молока и творога хватало. Пёс платил хозяину самой преданной любовью. Ни на шаг не отходил. Вот и теперь увязался с ним в город. Вроде охраны.
Хотя какая охрана? В державе славного хана Узбека правит закон и порядок. Эталмас даже кинжал с собой не берёт, только небольшой нож, которым писцы калам очиняют. Хоть и возвращается обратно с кошелём денег. Страшно даже подумать, что какой-нибудь несчастный осмелится напасть на путника в фарсахе от городской стражи. Поэтому, когда пёс тревожно заскулил, молочник удивился.
Собака убегала вперёд и теперь стремительно бросилась к хозяину с настойчивым повизгиванием. Потом снова повернула в сторону от дороги. Явно нашла что-то и хотела показать. Эталмас остановил мулов и пошёл за ней. В нескольких шагах, в придорожных кустах лежал человек.
Молочник осторожно приблизился. Человек был мёртв. Это стало ясно, едва Эталмас до него дотронулся – холодное окоченевшее тело. Одет во всё в чёрное. Штаны, кафтан, плащ. Даже тюрбан на голове, обвязанный платком. Уткнулся лицом в землю, вцепившись в неё скрюченными мёртвыми пальцами. Крови видно не было.
Старый кипчак замер в нерешительности. Тело лежало в стороне от дороги. Если бы не собака, он скорее всего и не заметил его. Тем более, что ещё не совсем рассвело. Сразу пришла мысль вернуться к мулам и поскорее убраться подальше, оставив разбираться со всем этим тех, кто наткнётся на тело уже при свете дня, да ещё при свидетелях. Эталмас присел на корточки и внимательно осмотрел траву. Никаких следов. Человек сам сошёл с дороги, чтобы умереть здесь. Перевернул тело. И в ужасе отшатнулся.
Лицо мертвеца было повязано чёрным платком. Таким же чёрным, как и его остальная одежда. Одни глаза выглядывали. Но не это испугало молочника. Остеклевший взор покойника был полон такого ужаса, словно тот увидел в последний миг нечто невероятно страшное.
Вокруг висело мёртвое безмолвие холодных предрассветных сумерек. Страшные безжизненные глаза пристально смотрели в ночную тьму, мрачно нависшую за спиной кипчака. Будто именно там видели то, что способно убить одним только видом. Эталмас втянул голову в плечи, словно боясь обернуться.
Что могло так испугать одинокого путника на ночной дороге?