Меч Рассвета - стр. 11

– Оно сделано из того же минерала, что и машина, которая перенесла вас сюда, – сказал Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. Он поднял руку в латной рукавице – на среднем пальце блестело такое же кольцо. – И оно обладает теми же свойствами – может переносить человека в иные плоскости.

– Я так и думал, – сказал Хоукмун. – Не сила ума перенесла сюда этого писаку, а кусок хрусталя. Ну, Тозер, теперь-то уж точно я тебя повешу! Где ты достал перстень?

– У одного человека… Майгана из Лландара. Клянусь, это правда! У него много таких… и он может еще сделать! – закричал Тозер. – Не вешайте меня, умоляю. Я скажу, где найти старика.

– Да уж, извольте, – задумчиво сказал Ноблио. – Мы должны добраться до него раньше Империи Мрака. Он и его секреты будут принадлежать нам – для нашей же безопасности.

– Что? Так мы отправляемся в Гранбретанию? – удивленно спросил д’Аверк.

– Боюсь, это необходимо, – объявил Хоукмун.

Поправив расшитую золотом маску, Флана Микосеваар, графиня Канберийская, огляделась по сторонам. От пестро разряженных гостей у нее рябило в глазах.

В центре бальной залы оркестр заиграл быструю затейливую мелодию, одно из величайших творений Джона Лендона, величайшего композитора Гранбретании, жившего два столетия тому назад.

Лицо графини было скрыто под богато украшенной маской Цапли, сверкавшей тысячами граней редчайших самоцветов. Тяжелое парчовое платье переливалось всеми цветами радуги. Будучи вдовой Азровака Микосеваара, погибшего от меча Дориана Хоукмуна в первой битве за Камарг, Флана Канберийская не оплакивала супруга и не держала зла на его убийцу. В конце концов, он был ее двенадцатым мужем, и, хотя любовные утехи этого злого, кровожадного человека долгое время доставляли ей удовольствие, но после того, как он отправился на войну с Камаргом, Флана, разумеется, не стала вести жизнь затворницы. Поэтому образ графа быстро потускнел в ее сердце – впрочем, как и воспоминания о многих других ее любовниках: Флана была ветреной натурой.

Она давно привыкла к тому, что мужья и фавориты, как только начинают надоедать, немедленно устраняются со сцены. Однако повинуясь скорее инстинкту, нежели соображениям морали, она не прибегала к убийству наиболее влиятельных из них…

Сие отнюдь не означает, что графиня не знала, что такое любовь. О, Флана могла любить страстно, беззаветно… просто ее не хватало надолго. И слово «ненависть» было для нее таким же пустым звуком, как и слово «жалость».

Женщина с грацией дикой кошки и холодной душой паука… Многие мечтали отомстить ей – за отравленного брата, за уведенного мужа (и, несомненно, отомстили бы, не будь она двоюродной сестрой императора Хеона – бессмертного монарха, пребывающего в чреве Тронной Сферы); другие видели в ней лишь единственную живую родственницу короля и хотели использовать в своих интересах – ведь она могла стать императрицей в случае гибели Хеона…