Меч Эроса - стр. 28
– Ну, мне и в самом деле пора, – усмехнулся он, выпрямляясь, и в глаза Идомене бросилась большая карфита, [24] придерживавшая край гимантия на его груди. На ней с необычайной четкостью и редкостным искусством был изображен крылатый Эрос с мечом.
Тем временем незнакомец снова велел слуге:
– Достань деньги, Ксантос! И твой нож наконец-то пригодится, чтобы перерезать эту грязную тряпку и освободить девочку.
Ксантос послушно выхватил нож и чиркнул по поясу Фирио. Движение было таким резким, что Бакчос упал на колени. Ну что же, зато в такой позе было куда удобнее собирать монеты, которые Ксантос горстями сыпал из сумки, с непостижимой быстротой пропуская их между пальцами и шевеля губами – считая.
Идомена уставилась на него, потом перевела глаза на Бакчоса, который ползал на коленях, собирая вожделенные оболы, – и расхохоталась.
Она поняла, что Ксантос нарочно швырял Бакчосу оболы – более мелкую монету, – а не отсчитал пять увесистых драхм. Ксантос хотел унизить порнобососа.
Идомена пришла в восторг!
Она повернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя, – да так и ахнула, не увидев его. Божество словно вознеслось на Олимп, с которого изволило снизойти на несколько счастливых мгновений!
Хотя нет: Идомена чутким ухом уловила удаляющиеся шаги в улочке, ведущей к морю, кинулась туда – и еле успела увидеть удаляющуюся фигуру в развевающихся одеждах. Ее спаситель двигался с беспечной грацией, высоко держа голову, весело и равнодушно поглядывая вокруг, и Идомена вдруг догадалась, что божество, которое только что обворожило ее словами, взглядами, улыбками и всем восхитительным благоуханием своей красоты и своего великодушия, уже забыло о ней! Этот необыкновенный человек уходит – и она больше никогда, никогда не увидит его!
В отчаянии Идомена рванулась вслед – и внезапно наткнулась на Ксантоса, который внезапно выступил из-за угла… похоже, он подкарауливал там девушку!
Одной рукой Ксантос схватил Идомену за тонкие запястья и без особого усилия приподнял над землей.
– Эй, девка, – тихо проговорил он, словно бы с неохотой выталкивая слова из своего узкого рта, – вот что я тебе скажу. Я так и знал, что ты развесила уши, слушая эти сладкие речи. Но господин мой Алкивиад, сын Клиния Евпатрида, рожден для того, чтобы сводить людей с ума: что мужчин, что женщин, – и, если бы меня не было рядом, толпы этих влюбленных в него безумцев изорвали бы на клочки его хламиду, и гиматий, и хитон. Не зря говорят, что в юности Алкивиад отнимал у жен мужей, а когда вырос, отнимает у мужей жен! Но я рожден для того, чтобы оберегать господина моего Алкивиада от назойливых поклонников и поклонниц, а самое главное – от грязных потаскух вроде тебя.