Мажор из прошлого. Танец на осколках - стр. 47

Краем глаза замечаю, как она ютится на стуле. Нервно перебирает пальцы. Такая хрупкая и такая упорная. А иначе бы ничего не добилась. Но сейчас ее что-то жутко нервирует, поэтому хочется просто окутать ее заботой с ног до головы. Да ведь не примет же.

— Что у тебя с моим братом? — начинаю с самого важного для меня вопроса.

Увиливает от ответа. Прячет глаза в пол. Пытается сбежать. И все почему? Потому что не хочет честно мне все рассказать?

Да что за хрень вообще происходит? Незаметно нажимаю на пульт в кармане, блокируя замок двери. Так, игрушка, которую Влад подарил на день рождения, “чтобы я мог запираться с красотками”. Забавно, конечно, учитывая, что я с момента открытия кафе в этот кабинет вообще приехал второй или третий раз.

— Немедленно открой дверь.

— Собеседование не окончено, — приближаюсь к ней.

Снова чувствую ее запах, от которого рациональное мышление готово сдаться под напором иррационального желания. Желания рассматривать Катю, касаться ее, целовать, считать своей и заботиться.

И ведь вся хрень в том, что это ей совсем не надо. Но… Не хочет — заставим. Тем более, не в том она положении, чтобы разбрасываться помощью.

Заключаю ее в ловушку. Хочу ее обнять. А она дрожит вся, боится… меня. Каким же я даже себе кажусь мерзавцем.

— И что теперь? — едва шепчет она.

Глаза круглые, зрачки затопили всю радужку. И это, блин, не от желания, а от страха.

— Теперь ты успокоишься, — делаю шаг вперед. Хочу быть ближе, твою мать, еще ближе к ней, — и будешь делать всё, что я скажу.

Она чуть ли не рычит мне в лицо. Бьется, моя птичка, отчаянно. Сжимает зубы, мечет глазами молнии. Но что я действительно сейчас для себя внезапно понял… Я считаю ее своей. Так и не смог смириться с тем, что она предпочла мне Диму.

Но сейчас мое время.

— Первое — ты мне расскажешь обо всей хрени, которая происходит в твоей жизни. И мне плевать, что ты считаешь, что это не мое дело, — смотрю на ее возмущенное выражение лица, и пытаюсь сдержать улыбку. — Второе — остаешься сегодня на ночную смену — выживешь до утра, получишь работу. И третье — узнаю, что врешь — накажу. Поняла меня?

Она будто обмякает, кивает и опускает взгляд. Перебарываю желание воспользоваться этим, обнять ее, впиться в ее и усадить к себе на колени. Чёрт ну что со мной такое, а? Будто и не было этих лет без неё, никуда не уезжал. Может, потому отец и запрещал мне? Я с Катей совсем голову теряю. И сам не сдвинулся бы, и ей будущее испортил.

Отхожу на шаг, пропуская ее к креслу, она, не поднимая глаз, проходит к нему. Снова садится на самый край, мнёт подол платья, а потом робко говорит: