Маяковский и Лиля Брик. Падшие ангелы с разбитыми сердцами - стр. 3
Сейчас сны с Володей – спасение. Он читает свои стихи, и они действуют на меня, как заговоры. Никогда не верила в заговоры, а теперь верю. А еще верю в обезболивающее и снотворное. Они, как сон, погружают в сменяющуюся образами дрему, и совсем не хочется просыпаться, и терпеть массаж ноги, который мне делают, все эти хлопоты вокруг меня, суету. Стало утомительно просыпаться по утрам. Хочется пойти навстречу Володе, прикоснуться к его руке, остаться навсегда с ним вместе. Хотя, признаться, я не верю в жизнь после смерти. Ничего нет, только тленное тело. Есть память, лишь она одна жива.
В последние годы я стала часто плакать. Никогда раньше не позволяла себе слезы без причины, никогда не жаловалась, не ныла. А теперь я стала истеричкой, я раздражена и утомлена постоянной вынужденной борьбой за жизнь. Я стала похожа на Володю с его мгновенно изменяющимся настроением, только он был и всегда останется гением, а я – прикованная к кровати восьмидесятишестилетняя старуха. Надо прекратить издевательство над своим телом и воспоминаниями. Я хочу умереть во сне…
Есть ли жизнь после смерти? А может, и правда, я встречу там Володю, и он будет смеяться, и приговаривать, как во сне:
– Все равно ты то же самое сделаешь, все равно как я кончишь.
Эти слова звучат в голове постоянно. И после смерти Маяковский назойлив – он мучает меня, его голос звучит в голове постоянно!
Я и вправду начинаю задумываться о том, чтобы идти за Володей. Хотя мне не впервой думать о том, чтобы закончить свою жизнь. Но, пожалуй, сейчас в первый раз я действительно близка к этому и мой мир рухнул настолько, чтобы я могла совершить этот шаг осознанно, а не из юношеского максимализма или не из-за чего-то еще…
Помню, как когда я была совсем еще юной, у меня была первая любовь. Я влюбилась в молодого учителя музыки – Григория Крейна. Наши чувства были взаимны, и я забеременела, но моя великосветская мама – она не могла допустить такого позора! Малолетняя дочь становится матерью, не имея мужа! За всей этой историей тогда последовал принудительный аборт в Армавире (где жила сестра матери). Мать и тетка настояли на нем против моего желания, я же приняла эту операцию не иначе как личное оскорбление! И спустя несколько дней после этого я проглотила целиком содержимое пузырька с цианистым калием – ждала, что умру, но почему-то не умерла. Оказалось, что моя мать в поисках писем от Крейна обшарила мой письменный стол и, найдя там страшный пузырек, высыпала из него яд, вымыла и наполнила содой…
Я всегда была очень эмоциональна – из-за моей страсти к Александру Краснощекову тоже хотела умереть… А когда режиссер Всеволод Пудовкин не ответил мне взаимностью, я выпила горсть снотворного… тогда моя жизнь почти оборвалась – страшно подумать, ведь завершись тогда моя попытка суицидом, сколько всего не было бы в моей жизни… Помню, я выздоравливала несколько месяцев. Наверное, доза снотворного была слишком мала.