Мать лжи - стр. 57

Им это не понравилось (ярость – раздражение). Они молоды, невероятно сильны, недавно одержали великую победу, так почему им нельзя сделать своего Героя дожем?

– И куда же мы тогда плывем? – спросил Орлад. (Беспокойство).

– Мне нужно попасть в Высокую Балку и сообщить прорицательницам и командиру войска Арбанерику, что я нарушил соглашение между лордом крови и мэйнистками. Разумеется, я доложу ему о вашей славной победе.

– А если мы пойдем с тобой, нас заставят присоединиться к «Новому рассвету»?

– Прорицатели не видят будущее, но я догадываюсь, что так и случится.

– Или нас убьют?

Дантио вздохнул.

– Может, задержат. Вас будут приветствовать, как великих героев, но повстанцы вынуждены прибегать к крайним мерам, чтобы скрыть местоположение лагеря.

Герои были недовольны (гнев – высокомерие – воинственность).

Ваэльс облек их чувства в слова:

– Или мы помешаем тебе туда попасть. Мы можем заставить речных жителей плыть вниз по течению Врогга.

– Это так, милорд, – смиренно произнес Дантио. – Но куда вы поплывете? Кто еще даст вам убежище от лорда крови?

Веристы могли утаить свой страх от его глаз, но не от внутреннего зрения.

Один из матросов заметил:

– Веристы говорят про Высокую Балку. Ночью мы разобьем лагерь около Молока?

– Если ветер не переменится, – заявил Нок. – Так хочет раб.

– Салтайя сказала Фабии, что ты умер, – вспомнил Орлад. – Она наверняка узнала это от прорицательниц.

Дантио пожал плечами.

– Ни одна из Свидетельниц такого не говорила. Это было бы неправдой, верно?

Орлад Селебр ничего не понимал. На протяжении многих лет перед ним лежала ясная и понятная дорога. У него не было опыта в принятии решений, но сейчас его выбор стал делом жизни и смерти. Семь человек ждали, что он поведет их за собой, не важно куда, а также позаботится об их одежде и пропитании. Однако он не знал мира за пределами Нардалборга и не умел общаться с другими людьми, даже по самым тривиальным вопросам. По мере того, как день клонился к вечеру, он постоянно получал напоминания о собственном невежестве. Пассажиры то и дело менялись местами, и, в конце концов, ему пришлось поговорить один на один со всеми братьями и сестрой.

С неожиданно обретенной, темноглазой, заносчивой сестрой, которую он совсем не понимал.

– Я заключу с тобой сделку, – нахально предложила она.

– Какую сделку?

– Во Флоренгии мне понадобится провожатый. Лучшего защитника, чем верист, не найти, так? Ты будешь меня охранять, а я взамен научу тебя флоренгианскому языку.

– Ты на нем говоришь?

– Свободно.

Мысль о том, что он один не знает флоренгианского, наводила на него тоску.