Маски трёх эпох. Посланники - стр. 5
Пока я осматривала малышей, в каюту въехала тележка с ужином: бутылочки тёплого детского питания для детей и полужидкая манная каша – для женщины. Она, всё ещё в мокром платье, то и дело поглядывала на лежащие на кровати ночнушку и халат, но с искренней любовью заботилась о малышах.
Устроив детей, я вернулась к девушкам, которые уже успели прогреться в душе и, укутавшись в халаты, полулежали в кроватях. На тележке стояли тарелки с остатками манной каши.
Осмотр сканером снова показал начинавшуюся пневмонию у одной из девушек и простуду – у другой. А ещё – синяки от щипков и мелкие ранки от уколов булавкой на плечах и теле той, которая заболела пневмонией. Я пока разбираться с этим не стала, лишь оставила на столике лекарства, объяснив, как их принимать. Надо было бежать к той, злой женщине.
Она, так и не сняв мокрое платье, сидела на кровати и даже не собиралась переодеваться. Я сначала не поняла, почему. Она медленно встала и с ядовитой лаской поинтересовалась:
– Где вы были, милочка? И где моя горничная? Мне нужно переодеться и причесаться.
– Ваша горничная больна. У вас есть одежда и всё необходимое. Я устраивала ваших детей, они…
Я не договорила. Лицо обожгла хлёсткая и сильная пощёчина, меня едва не впечатало в стену.
– Милочка, я – княгиня Баратаева! Я сообщу вашим хозяевам о вашей наглости!
– Я – хозяйка этой яхты, вита Деми Незедера, посланница2 Шалорна! – Я выпрямилась, обошла тележку с остывавшим ужином, обернулась от двери:
– Если вы княгиня, то умеете читать. Там, – я указала в сторону душевой, – есть инструкция, как чем пользоваться. Остальное зависит от вас.
И вышла, примкнув снаружи дверь. С этой княгини станется устроить скандал на весь корабль.
Я, усталая и расстроенная, сидела в расположенной между моей спальней и комнатой Ланта маленькой гостиной (мы, как сухопутные люди, не стали играть словами и называли всё так, как привыкли). Несмотря на усталость, идти к себе не хотелось. Новое место, новый мир, да и тяжёлый день перед этим все. И лицо горит – одновременно от пощёчины и обиды.
В комнату зашёл измотанный, но относительно довольный Лант.
– Всё, всех устроил. Сорок восемь человек, из них трое – пассажиры: князь – представляешь, настоящий! – его повар и секретарь… Деми, что случилось?
– Ничего… – Я отвернулась, чтобы он не заметил моей покрасневшей щеки. Хорошо, в комнате по вечернему времени свет неяркий.
Очень хотелось плакать, но показывать этого не стоило, потому что Ланту тоже несладко. Поэтому я подошла к небольшой кухонной нише: кроме основной кухни здесь была и наша личная, скорее для душевного отдыха и уюта.