Машина Времени. Полвека в движении - стр. 22
И здесь до «Машины» добрался деловой и изобретательный, в определенном смысле, человек по имени Ованес Мелик-Пашаев. На первых порах он выбрал роль звукооператора группы, но вскоре ощутил себя директором коллектива в ранге «художественного руководителя». С Пашаева, собственно, и начался институт директоров «МВ». До его появления повседневные вопросы группы из разряда: когда играем, где, почем и на чем, как «литуем» тексты и прочее, «разруливал» лично Макар. И весьма этим тяготился.
«Началось с того, что Мелик-Пашаев позвонил нам и предложил поехать в какой-то стройотряд в поселке Каджером, возле Печоры, выступить там за большие деньги, – рассказывает Макаревич. – При этом сказал, что сам сыграет с нами на органе, как участник «МВ». Он очень хотел быть музыкантом, но играл крайне скверно.
Никакого стройотряда в Каджероме в помине не было. Там бичи работали в сезонном лесоповальном поселке. Заколачивали они прилично и гонорар могли выкатить неплохой. Мы согласились на предложение Пашаева и поехали. Загрузили в поезд наши инструменты, его орган «Регент-60» и на три дня рванули в жуткий комариный край в тайге. Нас встретили какие-то мужики, поселили в общаге. Один концерт прошел в сельском маленьком клубе, другой – фактически на лесной поляне. Забавное вышло приключение. Не знаю, сколько положил себе в карман после этой поездки Пашаев, но то, что мы получили, нас вполне устроило.
А потом Ванечка (Ованес Нерсесыч) с нами как-то так и остался, начал концерты организовывать. У каждой команды в ту пору имелся человек, который ставил аппарат. Ваник пообещал, что сейчас купит нам фирменные динамики, сделает колонки. Собственно, он этим и занялся. Аппарат же был как воздух необходим. Не на чем было работать. За свои старания он получал некую долю наших концертных гонораров, что меня очень устроило. Я терпеть не мог заниматься организацией концертов, но до сего момента мне приходилось это делать. Общаться с заказчиками, объявлять цену. Теперь это делал Ванечка.
Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Наличие у «Машины» качественного аппарата тоже играло роль. Пашаев все время что-то покупал для нас из своих ресурсов. Потом он же и продавал это. И опять чего-то покупал. Он постоянно находился в состоянии фарцовки».
Пашаевская деловая ушлость сказалась и в том, что 1978-й стал годом первых целенаправленных рекорд-сессий «Машины». Их было несколько, разного качества. От той, что проводилась звукачом «МВ» того периода Игорем Кленовым (в соратниках у него значился Мелик-Пашаев) в красном уголке столичной автодормехбазы № 6, до фундаментальной записи в речевой студии ГИТИСа, где «Джорджем Мартином и Филом Спектором» для «Машины» стремился стать Александр Кутиков, поддерживаемый другим звукооператором «МВ» Наилем Короткиным. Кутиков, работавший в ГИТИСе, играл тогда в «Високосном лете», но его сотрудничеству с «МВ» это не мешало. «Мы с Макаром продолжали дружить и общались постоянно, – вспоминает Саша, – несмотря на то что играли в разных командах».