«Машина времени». История группы. Юбилейное издание - стр. 50

А Сашка Кутиков приволок мне здоровую деревянную лягушку.

И они мне их всучили на день рождения, чему я был страшно рад.

– Это знак денег на самом деле, но денег почему-то не прибавляется. Ты видел, наверное, либо драконов, либо лягушек, сидящих на монетках. Они как бы способствуют денежному достатку.

Анна Торбан для Евгения Маргулиса больше, чем муза: жена + соратница

– Помню, символом телекомпании «ВИD» была морда с какой-то жабой на голове.

– Я не помню. Морду помню, тебя помню, а лягушку и всего остального…

– Скажи, пожалуйста, лягушачьи лапки ты ешь?

– Нет. Я вообще французскую кухню не ем. Раньше ел. Тогда это было в новинку, а сейчас уже столько соблазнов вокруг.

– А что ты сейчас ешь?

– Когда за границей – японскую кухню. Потому что здесь боюсь. Итальянскую, испанскую.

– А здесь-то ты все-таки бываешь, не так ли?

– Здесь бываю, но, в основном, итальянскую кухню предпочитаю, потому что к ней доверия больше. И хожу в те места, которые знаю уже лет пятнадцать.

– Как Алексей Романов относится к тому, что тебя называют основателем группы «Воскресение»?

– Основателем – громко сказано. Один из основателей. Мы придумали это вместе с Сережей Кавагое, царство ему небесное. С Кавой, когда мы в 79-м году в первый раз покинули вокально-инструментальный ансамбль «Машина времени». Он меня и выдернул на создание нового проекта. Лешка Романов был бесхозный в тот момент, мы его подцепили, потому что он единственный из нас мог писать слова и придумывал песни. Мы это не делали. Мы были хорошими организаторами процесса.

– Ты еще в тот момент не занимался сочинительством?

– Занимался, но вяло. Когда есть, на кого свалить, за правым плечом стоит Макар, а за левым Лешка, то легко сказать: пускай они делают то, что у них получается лучше. Это я потом научился…

Мы сделали команду сначала из двух человек, а потом уже к нам подсоединился Леша Романов, Лешка Макаревич – двоюродный брат Андрея, Андрюша Сапунов. И так появилось «Воскресение».

– Я до эфира разговаривал с музыковедом. Он спросил: «Как ты считаешь, место Маргулиса адекватно его талантам?»

– Во-первых, я занимаюсь той музыкой, которая никогда не бывает популярной на весь мир.

В 70-е гг. это было совершенно другим. В те годы все в текстах песен искали двойной смысл. И безобидная песня про что-нибудь превращалась в борьбу с режимом и прочее.

Я, честно говоря, не знаю. Я очень ироничный человек и всегда смешливо отношусь к тому, что делаю. Я не упираюсь рогами, но всегда был сам по себе. То есть я никогда не напрашивался в группы.

Как-то так исторически получалось, что меня приглашали на спасение коллектива.