Машиах. Цикл «Божественный мир» - стр. 8
– Знаю… теперь знаю, – прошептала иудейка.
Поймав взгляд Филис и уловив немой приказ, Макс кинулся внутрь дома.
Он вскоре возвратился. И, как сказала Филис, не один. Макс вёл – вернее, нёс, тащил, волок – кудрявого, упитанного мальчугана, тот упирался, не хотел идти, как мог, пытался укусить юношу, вырваться и убежать. Макс поставил мальчугана перед Филис и заметил:
– А этот бунтовщик растёт, похоже, а не раб.
– Я тебе не раб! Я не раб! – с негодованием вскричал мальчишка. – А ну, не трогай, ты! Я Шломо, сын Давыда и внук Янкеля, правнук Менахема, праправнук Саула! Мы Хасмонеи, происходим из царей!
– Из младшей ветви, очень младшей, мы теперь Циони, – тихо молвила Ракель, обнимая брата. – Шломо, это царица тысячи царей10, она выше всех под Солнцем и Луной, она спасла нас… со своим отважным другом. Ты понимаешь, она нас спасла? Это такое чудо! Оно теперь случилось, в Судный день!
Мальчуган осторожно, исподлобья посмотрел на Филис, насупился, сказал:
– Я знаю, кто она. Все знают. Она теперь на всех монетах. Вот.
И опустился перед Филис на колени, вместе со своей сестрой.
– Там, в доме, все мертвы, – сказал Макс на сиа, особом патрисианском наречии, которое простонародью, а тем более, ивримам, знать не полагалось, – я насчитал шестнадцать тел.
– Их родители? – спросила Филис, также на сиа.
Макс мрачно кивнул.
– Давид пал с топором в руке, не как писатель, но как воин. Ему разбили голову. Ханне вспороли живот. Убили всех, даже рабов.
Филис сжала губы. Макс мог поклясться кровью Фортуната, что знает, о чём сейчас думает его подруга и богиня. «Тит Флавий уберёг от смерти своего Иосифа11, а я своего уберечь не смогла». Он должен был скорее увести её от этих горьких и ненужных мыслей.
– Что будешь делать с мелкими? Они и так, и сяк обречены. Ты же не можешь взять этих двоих с собой в Палатинский дворец. Кто приютит их здесь, в Темисии, когда узнает, что они – беспомощные сироты, потомки мятежных царей?
Филис не ответила ему, только вздохнула. Подняла брата и сестру Циони с колен и спросила:
– Ракель, у вас есть родственники в Иудее? В Иерусалиме? Если вы Циони…
– Это было очень давно, – с грустью ответила иудейка. – Я видела Иерусалим однажды, издали, когда с отцом проезжала мимо из Птолемаиды. А Шломо не бывал нигде, кроме земли, которая нас приютила… Он вырос здесь, в Темисии, как все мы.
– Может быть, в Израиле? В Леванте?
Ракель сокрушённо покачала головой.
– Левант такой большой, моя богиня и госпожа. Но у нас там никого нет. Мы все здесь… жили и остались. Мы сотни лет на службе у Державы Фортуната. В нас римлян больше, чем ивримов. Если б это не было грехом, я бы сказала: мы больше римляне, чем эти люди, что пришли нас убивать.