Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго - стр. 18

Да. Новаторского, моцартианского и возрожденческого.

Дикси.

Подведем итог. В результате долгих размышлений я понял, что не случайно Ванюшка-бздунок был моим любимым персонажем в глубоком детстве, как и то, что наиболее интересным местом во всей сказке мне казался эпизод с бегством главного героя из кармана барина.

Примечательно, что позднее, уже в средней школе, моими любимыми литературными героями стали Незнайка из сказочной трилогии Н. Носова, а также знаменитый сыщик всех времен и народов, созданный сэром Артуром Конан Дойлем. Как я понял еще позже, это были лишь более литературно разработанные образы все того же Ванюшки-бздунка… Но не будем забегать вперед.

Все же должен признать, детство мое в плане литературных вкусов не было однородным. Со временем мои литературные пристрастия менялись. Подобно тому, как в процессе развития литературы на смену мифологии приходит эпос, так и фокус моих интересов постепенно сместился со сказок на «случаи». Каждый раз мы с сестрой, которая была младше на два года, устраивали целую битву – что бабке рассказывать сегодня перед сном. Она требовала сказок (поскольку была младше на два года), а я, будучи уже «литературоведом» со стажем, желал слушать «случаи». Случаи представляли собой незатейливые эпизоды из бабкиной деревенской жизни, например, о том, как они встретили волка, как заблудились в лесу, как ходили за малиной, как впервые попробовали помидор или сыр (и то и другое не понравилось) и т. д. Деревня бабки называлась Хлопово, случаев она знала превеликое множество, и со временем в моем воображении возникло целое эпическое полотно, этакая «Хлоповиада», поражающая своей масштабностью и вместе с тем детальностью проработки. Крестьянской жизни я не знал, мало того, никогда не видел вблизи, а оттого эта реальность была для меня абсолютно виртуальна – эдакое «фэнтези», что-то вроде Толкиновского Средиземья, населенного хоббитами, троллями, орками и еще черт знает кем. В роли злобных орков в бабкиных рассказах выступали обитатели соседней деревни Лопатино. Они строили всяческие козни против хлоповцев и при каждом удобном случае стремились им навредить. Они воровали у хлоповцев сено, подглядывали за хлоповскими девками, когда те купались, колотили хлоповских ребят – но только тогда (как и положено отрицательным персонажам), когда численное превосходство было на их стороне. Своего рода ритуалом во взаимоотношениях этих двух враждующих лагерей было обзывание друг друга через реку, которая протекала примерно на равном расстоянии от обеих деревень и была признана негласной границей тех и других владений. Сгрудившись на берегу по разные стороны мутноватого потока, хлоповцы и лопатинцы осыпали друг друга дразнилками, прибаутками и просто ругательствами, навроде каких-нибудь ахейцев или троянцев перед битвой. Речь обычно сопровождалась соответствующей пантомимой, всевозможными неприличными знаками и оскорбительными жестами. Хлоповцы, например, скандировали: