Марта Квест - стр. 20
Стоял октябрь, месяц жары и цветов, пыли и духоты. В октябре городок, где училась Марта, весь утопал в цветах, словно принарядившись к празднику. Каждую улицу окаймляли деревья в пунцовом уборе, над каждым тротуаром, в каждом саду простирали свои легкие лепестки джакаранды, а под ними, подобно дискантам, вплетались в общий хор красок розоватые и белые бугинеи; позади же, словно низкий звук трубы в оркестре, вдруг вздымались ослепительно-красные бугенвиллеи, ярким потоком переливаясь через каменные ограды. Повсюду живые краски и ослепительный свет – этот свет бомбардировал город, зной бил с белесых небес и рикошетом отскакивал от серого раскаленного асфальта, нависая над крышами дрожащей пеленой. Листва на деревьях – темно-зеленая, плотная, блестящая – была покрыта легким налетом пыли, точно вода в грязном водоеме. Проходишь мимо дерева, и кажется, что свет перескакивает с ветки на ветку, с листка на листок. Ужасный месяц октябрь! Ужасный своей красотой – красотой палящего зноя, пыли, духоты. Все только и смотрят на небо, на отягощенные листвой деревья вдоль улиц, на гряды свинцовых облаков, но проходят недели, а перемен никаких, лишь ветер завихрит пыль на перекрестке и тут же в изнеможении спадет. Вспоминаешь запах цветов – и на память тотчас приходит запах пыли и бензина; вспоминаешь победоносный оркестр красок – и на память тотчас приходит гневное, добела раскаленное небо. Вспоминаешь… впоследствии Марта вспоминала, что в это время у нее отчаянно болели глаза, потом веки закрылись, и началось нагноение; она лежала в затемненной комнате и пыталась подшучивать над своим состоянием: она ужасно боялась совсем ослепнуть. Вернее, она боялась собственного страха, так как бояться слепоты было нечего – половина девочек в ее школе болела этой болезнью. Просто надо было выждать, пока глазам не станет лучше. Но Марта не могла лежать в постели и терпеливо дожидаться выздоровления; она так приставала к сиделке, что ей в конце концов разрешили перебраться на веранду, где девушка сидела в тени густой завесы из золотого вьюнка, отделявшей ее от улицы; и тут, глядя сквозь воспаленные веки на лившийся с неба свет, она убеждалась, что видит. Марта проводила на веранде целые дни, и волны зноя и дурманящих ароматов наплывали на нее, заставляя вздрагивать от какой-то щемящей тоски. Тоски о чем? Она сидела и, болезненно морщась, точно от ударов невидимого врага, вдыхала тяжелый, насыщенный разнообразными запахами воздух. А тут еще экзамен. Она все свои надежды обычно возлагала на усиленные занятия в течение последних двух недель, ибо принадлежала к тому типу людей, которые с фотографической точностью могут запомнить и удержать в памяти что угодно, но… не более месяца. А потом все, что Марта успевала выучить, исчезало, как будто она никогда и не знала этого. Таким образом, вздумай Марта держать экзамены, она, вероятно, выдержала бы их, но весьма посредственно.